Город на янтарном берегу

– Будь дело в Москве, я бы так и сделал. Связи есть. Но на Ригу их не хватит. К тому же Белозерский утверждает, что у него везде свои люди, и я не рискну это проверять. Он хорошо расставил приоритеты, – Даниил скривился и яростно откусил кусок растаявшего эскимо. – Вы все против французских драгоценностей. Ладно, посмотрим. Я намерен ориентироваться по ходу дела.

– А если тебя поймают?

– Понадеемся, что до кражи вообще не дойдет, и я что-нибудь придумаю.

– Ты умный человек, – сказала Катерина, – ты придумаешь.

Даниил невесело рассмеялся и комментировать это заявление не стал.

9

«Да, тот самый! – ему отвечала Лаймдота.

– Как это дверь я сегодня закрыть позабыла?

Только отец ее ведал да я.

Но уж раз обнаружил

Ты затонувший наш замок, останься!

Читать будем вместе

Праотцев наших преданья

и их прекрасные песни».

В среду погода испортилась, но Катерина даже обрадовалась этому обстоятельству. Если бы не пасмурный денек, она бы терзалась проблемой выбора – отправиться снова на пляж, так приятно принявший ее вчера, или же культурно обогатиться? Но, если загорать нельзя и вода холодная, культурная программа будет как нельзя кстати. Катерина встала довольно поздно, позавтракала в отеле, побродила по улочкам и к половине двенадцатого пришла к Домскому собору.

Даниил предупредил, что почти весь день будет занят на работе – привезли выставочное оборудование, и его следовало осмотреть до того, как отвезут в Дом конгрессов, – и потому Катерина спланировала день так, чтобы не ориентироваться на Серебрякова. Она и так сбила ему все расписание. Оказывается, это приятно, когда мужчина жертвует своим временем, чтобы побыть с тобой… Наверное, с его стороны это не смотрится как жертва, потому что, если смотрится, проще утопиться.

Домский собор в пасмурную погоду выглядел еще более величественно, чем солнечным днем; она как нельзя лучше подходила его суровости и романской тяжеловесности. Катерина зашла внутрь, купила за пять латов билет в кассе и была пропущена в святая святых – громадное соборное нутро. Здесь было просторно, гулко, прохладно. На стенах – гербы, похожие на те, что Катерина видела в церкви Святого Петра, и вдавленные в пол плиты с полустершимися надписями. А над этим довлел орган. Катерина выбрала место в углу на лавочке, открыла путеводитель и прочитала, что этот монстр высотой в 25 метров включает в себя 6768 труб, металлических и деревянных, длиной от 13 миллиметров до 10 метров, имеет четыре клавиатуры для рук и одну для ног – педаль; а на пульте – 124 регистра и 47 рычагов для включения различных вспомогательных механизмов. Музыкальное чудище, создание ловких человеческих рук, словно спало в объятиях старых стен, однако ожидалось, что человек оживит его простым прикосновением.

Люди понемногу собирались, занимали понравившиеся места, однако народу было немного. Катерина сидела, прикрыв глаза, и наслаждалась тишиной, прохладой, одиночеством. Хотя общество Даниила не утомляло, сегодня Катя была рада оказаться одна. Она чувствовала в себе робкий, молодой инстинкт первооткрывателя, требующий, чтобы знакомство с городом состоялось и тет-а-тет. Только она, Катерина, и Рига, ее церкви и улицы, ее неизменная брусчатка и утки в канале, которых непременно следует покормить. Вот после концерта надо купить булку и пойти крошить ее уткам.

Орган издал первый судорожный вздох, Катерина вздрогнула и открыла глаза, и тут же их закрыла.

Не нужно ничего видеть. Нужно только слушать, может, так музыка окажется понятной, дойдет до сознания, а не проскользнет мимо, как чаще всего бывало.

И стоило органисту заиграть, как Катерина почувствовала: на сей раз все сложится иначе.