Город на Стиксе

Шуба в подарок тянула на «новость сезона». Мы, побросав все дела, помчались в «Суфру», где Фрониус нам описала все в картинках. Вчера они поехали на выставку, а после выставки отправились в кофейню. Но вдруг, не доезжая до кофейни, Валерий предложил заехать в магазин. Заехали в те самые «Меха». Там он попросил примерить шубу, и, когда она была надета, Жанетте объявили про подарок.

– Так можно, знаешь, инфаркт схватить, – забеспокоилась чувствительная Галка.

– Да в общем, я ничего, стерпела… Вы сшили куклу-мужчину? – вдруг спросила Фрониус.

– Какого мужчину? – не поняла Галина.

– Ну, я вам летом говорила: шейте куклу. Красивую, большую, со скелетом.

– Ты говорила: с членом и усами.

– Насчет усов не помню. Если хочешь. Но с членом – это непременно. Я – сшила. И поставила на стол.

– Когда?

– Ну, в августе, не помню. Нет, в июле. Неделю шила, между прочим. Вот, пуговицу не могу пришить, а куклу сшила, это правда.

Мы недоверчиво переглянулись и тут же получили приглашение поехать посмотреть.

И это, я вам доложу, был гвоздь программы. На столе, крепко зафиксированный на пьедестале, возвышаясь сантиметров на восемьдесят, в самом деле стоял такой матерчатый мужичок – эффектный, крупный, лысый, в костюме, бабочке. Копия Валерий…

– … А потом мы поехали на дачу. Довольно симпатичный домик, двухэтажный. И просидели там, в лесу, два дня.

Томина сшила куклу за одну ночь, но я ее категорически забраковала: во-первых, крошка – сантиметров тридцать, и выражение лица, как у охранника; а во-вторых, этот охранник на ногах не стоял, все время падал. Мне куклой заниматься было некогда, да и реальных «женихов» хватало. Виктор провожал меня с работы, а вечером я одной рукой нажимала на клавиши компьютера (рукопись книги шла как по маслу), другой – на кнопки телефона (писала ответы остроумцу греку).

А днем мне звонил Артур и уморительно комментировал мои статьи в газете. Если статей не было, он требовал, чтобы они появились, так как ему «нечего читать». Иногда он сбрасывал на мой е-мейл заинтересовавшие его материалы с пометкой «любопытно», один раз мы обедали в городе.

В очередной выходной я опять оказалась в замке. Ледяные скульптуры и в самом деле были необычайно красивы, но своим блеском и утонченностью форм они вызывали в воображении чертоги Снежной королевы, заманившей к себе бедного мальчика Кая. Было упоительно бродить среди этих хрустальных цветов и арок, фонтанов и диковинных зверей, пытаясь расшифровать загадочную сказку. Впрочем, конец сказки был близок: на днях Бернаро отправлялся на гастроли в Австрию.

Глава девятая . Дневник Агафьи Тихоновны

1

Арефьев мне так и не позвонил, да я и не ждала – я выбирала наряд, чтобы в соответствующем виде явиться на концерт сезона. Неожиданно выплыл «испанский вариант» – что-то вроде костюма Кармен, только черного: декольте, длинные рукава, длинная юбка с тремя рядами воланов внизу плюс меховая пелерина. Весь наряд стоил не таких уж больших денег, а смотрелся роскошно. К нему я подобрала туфли с пряжкой на низком каблуке, в волосы решила вставить красный цветок. И как только образ был завершен, начала пританцовывать и поводить плечами. Сочетание черного с красным тревожило, разжигало, пружинило. Артур был далеко, пауза работала, и я могла порадоваться жизни.

На концерт я отправилась с Виктором, и это выглядело как развитие отношений. На самом деле просто некуда было девать второй билет – Жанетту на Мацуева позвал Валерий, а Томина, которую позвала я, в последний момент заболела. Не представляю, где Виктор достал смокинг, но, учитывая мою пелерину, мы выглядели как инопланетяне из страны Голливуд. Даже у сидящего напротив циника Дуняшина, по выражению Жанки, «глаза выпали на колени».

Начало задержали на сорок минут, и то, что было нормой для рок-концерта, для концерта классической музыки казалось нонсенсом. Я сидела как на иголках, и матрица Стикса жерновом крутилась в моей голове. Наконец, занавес открыли, и на драпированной красным светом сцене сверкнули два черных рояля. Из разных кулис вышли музыканты и без паузы начали. Я довольно часто бываю на фортепианных концертах, но такого не помню. Казалось, с первыми звуками зал вдохнул и с последними – выдохнул.

Я же не отрывала глаз от Арефьева, который совершенно преобразился на сцене. Это был совсем не тот человек, который давал интервью на пресс-конференции, а затем говорил со мной в зрительном зале. Все бытовое, повседневное исчезло, и то, в чем он сейчас принимал участие, было священнодействием. В отличие от Арефьева, Мацуев держался много свободнее, словно это выступление было самым обычным делом и не составляло для него никакого труда. Казалось, музыка рождалась сама по себе, а отточенные движения рук – лишь зримое этому дополнение. Но оба маэстро были единым целым, и то, что они сейчас творили, было чудом.