Город отравленных душ

Высинились некогда сероватые воды лимана. Белые поля льдин, медленно, точно на параде плыли к югу, к горловине залива, к открытому морю. Скалистый, рыжий берег уже кое-где присыпан снегом. Такое ощущение, что в лощинах, кто-то прошел с ситом и мукой выбелил их. На мысу Обсервация видны серебристые столбы ветроэлектростанции. Десять ветрогенераторов, помахивая огромными лопастями, вырабатывали ток. Ветроэлектростанцию построили в первый год его губернаторства. Шумели, говорили, писали об этом много. Абрамович и прежде не читал о себе статей в газетах. Больно уж много в них неприятной неправды. Его изображали неким монстром, бездушным, готовым на всё ради денег олигархом. После трех лет губернаторства слухи и домыслы достигли невероятных размеров. Кто-то всесильный неустанно накачивал, раздувал вокруг него газетную, злую ауру. Поток негативных материалов почти во всех газетах страны особенно усилился после того, как он приобрел футбольный клуб в Англии. В отдельных статьях, как ему говорили, сквозила неприкрытая ненависть к нему. Его миллиарды озлобляли и настраивали против него людей. С этим приходилось мириться, как с тем, что не во время идут снегопады или дожди.

Хотел войти внутрь коттеджа, но тут раздался звонок по мобильному. Этот номер знала только его жена и еще несколько очень приближенных людей.

— Это я, — услышал он в трубку голос жены. — Ты где? Не разбудила тебя? Мы всей оравой были на прогулке. Великолепно! У нас благостная погода. Ты чего молчишь?

— Не могу открыть и рта, — не даёшь…

— Так ты спал, что ли?

— Нет, и не собираюсь. Пришёл из администрации. Чуть посидел на совещании, — скука…

— Опять оленеводы?

— Да, сельхозники. Пусть с ними Андрей занимается. Это у него хорошо получается. Стою, вот на крыльце, солнышко щетину пригревает, вода в лимане синяя и белые льдины и большой пароход у причала с алым корпусом.

— Красиво! Помню. Ой, еще попрошу, я говорила в прошлый раз тебе — наверное, забыл. В спальне. В тумбочке посмотри сережку. Помнишь, с подвесочками, золотая. Я точно ее там забыла. Тут всё обыскала. И в Москве всё обыскала.

— Хорошо! Но ты мне про нее не говорила. Год прошел, как ты тут была. Даже больше года. В августе, кажется?

— Да! В августе, когда рыба хорошо ловилась.

— Дети как?

— Отлично. Куда ты еще полетишь? В селе не будешь? Помнишь, ту девочку, чукчаночку, ну что мне куколку подарила. Свою любимую…

— Может, буду, еще не решил куда полечу…

— Подари ей взамен хорошую, большую куклу. Не забудь. Ребёнок обрадуется.

— Если не забуду…

— Скажи своим, кому-то, напомнят…

— Постараюсь. Поцелуй всех… Скоро буду…

— Мы приедем в Лондон тебя встречать. Может, пораньше поедем, походим еще по музеям.

— Хорошо, сегодня прекрасная слышимость.

— Это от того, что у нас отличное настроение. Целую.

— Обнимаю!

Спрятав мобильник в карман, Абрамович еще раз посмотрел на лиман, далекий берег, горы, синеющие у горизонта. Вершины сопок, как и лощины крутого берега, выбелены снегом. На фоне голубого, высокого неба, белые головки сопок кажутся праздничными, таинственными и недоступными. Почти пять лет назад, когда он впервые увидел эти сопки, они показались ему безжизненными, мрачными, несущими пугающий космизм. Теперь он ощущал и возвышенное, волнующее душу чувства, рассматривая бескрайний, лишь душой осязаемый, простор гор.

Задумавшись, Абрамович не заметил, как кто-то из охранников открыл замок входной двери коттеджа, оставив ее слегка приоткрытой.

Внутри было чисто, тепло, пахло жареной олениной. Где-то он сказал, что ему нравится чукотская оленина, теперь ему готовили ее в разных видах. Он не возражал, потому что на Чукотке бывал редко, да и не имел ничего против этого мяса.

На втором этаже коттеджа располагался его кабинет и комната отдыха.

И в кабинете было всё как в гостинице «холодно» убрано, и во всём угадывался легкий налет казенщины, и в грубоватой мебели, картинах на стене (в основном чукотские пейзажи), паласах на полу, коврах.

Он подумал, что ему давно уже надоела эта казенщина, большой бизнес и губернаторство.

Его приход вначале в депутатство Госдумы, а позже на пост губернатора Чукотки — это, отчасти, забава, игра молодости. Могу всё — решил и сделал.

Перепродавая различные фирмы, компании, Абрамович уже понимал, что из большого бизнеса уйти невозможно, как не уйдешь от предначертанной свыше судьбы. Миллиарды и их владельца превращали в своего раба. Многие тысячи людей были связаны с его бизнесом. Они стали богатыми, но так же были рабами компаний, заводов, его, Абрамовича, решений и указаний.