Город отравленных душ

Он бросил, как бы прощальный, обиженный взгляд на светящийся загадочный плод, вышел из-за стола и направился вновь на второй этаж, в свой кабинет.

Я видел всё это. Подумал, что этот молодой губернатор отменный актер. Кажется простым, доступным, но внутри холоден и жёсток, как наждачная бумага. Не трись, не ласкайся о его внутреннюю суть иначе сотрешь до крови кожу, не говоря о душе.

Я чуть не рассмеялся. Увидев с каким еще большим энтузиазмом журналисты навалились на дорогой закусон и спиртное. Слаб человек, желудок и похоть правит его поступками и мыслями.

Что удержало его от вкушения загадочного плода?

В мире соблазнов для него еда не главное?

Возможно, что он более никогда не увидит этот плод. А вот несколько журналистов плод отведали. Произойдут ли и с ними глубинные нравственные перемены. Я давно заметил, что души сильно погрязшие в грехах, трудно возвращаются в лоно чистоты.

Абрамович вошел в кабинет, и вздрогнул он внезапного сильного звонка телефона на столе.

Поднял трубку. Спокойный молодой голос спросил:

— Роман Аркадьевич?

— Да!

— С вами будет говорить Владимир Владимирович.

И тут же спокойный голос президента.

— Здравствуй, Роман Аркадьевич!

— Здравствуйте, Владимир Владимирович!

— Когда будешь в Москве?

— Планирую вылететь через два дня.

— Хорошо, свяжись с командующим Дальневосточного военного округа, и помоги ему в отношении территорий и материально. Это важно.

— Хорошо! — отрапортовал Абрамович.

— Будем усиливать военную группировку у тебя, на твоей территории. До свидания!

В трубке мягко щелкнуло, и она. Как бы омертвела от тишины в собственном нутре.

Впервые президент позвонил ему на Чукотку. Что в этом звонке? Перемена отношений? Что-то другое?

24. У любви свои пути

Когда Виктория Калянто вошла в кабинет, Анна Павловна Ветошева, упавшим голосом, предчувствуя что-то неладное, спросила:

— Что случилось-то?

Молодая чукчанка была в модной, стягивавшей ее тонкую талию кожаной куртке, джинсах, с распущенными длинными волосами — красавица, нагло улыбалась.

— Решила своего чукотурка сдать в Детский дом. На хрен он мне нужен. Заколебал этот международный выкормыш.

Вика прошла к столу, села на стул и уставилась черными зрачками в глаза Анны Павловны.

— Ты опять с перепоя? — спросила врач.

— И не думала. Между прочим, я давно всё завязала, потому что ко мне пришла большая любовь.

— Поздравляю насчет любви, но ты каждый день по несколько раз влюбляешься.

— Теперь навечно. Мне эти турки надоели и я нашла себе русского, красивого парня. Он меня хочет взять с собой в Омск. Не повезу ж я своего чукотурка в Сибирь.

— Если у вас любовь, так почему и нет?

— Я хочу начать жизнь с белого листа.

— Это он тебе так сказал?

— Сама решила. У меня, между прочим, мозги тоже есть.

— Я и не сомневалась в этом. Давай всё по порядку, спокойно рассказывай.

Виктория закинула ногу за ногу, откинулась, руками закинула волосы за плечи.

— Познакомилась в одной компании, полюбила и он меня. Вот даже новую куртку купил. Он хорошо зарабатывает. По 80 тысяч рублей в месяц. Возит грунт на самосвале немецкого производства. Скоро командировка его кончается, он и предложил поехать с ним в Омск. У него там квартира есть. Я согласилась. А этот турецкий выблядок будет мне в обузу.

Молодая женщина скривила лицо, достала из кармана сигареты, хотела закурить.

— Здесь не курят! — строго сказала Анна Павловна и поднялась со стула. Прошлась по кабинету.

Поняла сразу, что ни уговорами, ни запугиванием молодую мамашу не переубедить, не заставить изменить своего решения.

— Ты дитя свое любишь?

— Люблю, только он мне по самый пупок надоел. Я говорила сеструхе Кирке, чтобы она его довоспитывала немного, может потом я его и заберу, но она не хочет. Говорит, что, мол, у нее есть своя жизнь. Какая у нее жизнь! С мужиками даже не трахается! Голодная как волчица! Меня всё воспитывает.

Виктория опять достала сигареты, но вспомнив. Что курить в кабинете заведующей родильным отделением нельзя, спрятала пачку.

— Ты хоть представляешь, на что обрекаешь своего сына» ты лишаешь его материнства. Он же любит тебя. — Ага! Любит? Он кого хочешь полюбит, лишь бы его кормили. Весь в турков. Те ради денег… — перебила Анну Павловну Виктория. Лицо у молодой женщины стало злым, порозовевшим. Глаза еще сильнее сузились. Она походила на опасного хищника.

— Так что от меня нужно, — обескуражено, спокойным, даже холодным тоном спросила Ветошева.

Она пытливо смотрела на молодую женщину и не могла понять, как относиться к ней. Отказниц теперь среди молодых мамаш так много, что за это их давно уже никто не осуждает. Может в самом деле бросит пить, потом образумится и заберет сына.

— Я не знаю, как это сделать, чтобы шума не было.

— Какого ты шума боишься?

— Не хочу. Чтобы про меня всякую чушь болтали.

— О человеке по его поступкам судят.

— Ага, блин, все такое вытворяют, что ни в какие ворота…

— Ты за себя отвечай.

— Может, я доверенность вам напишу, а вы, как я уеду…