Город падающих ангелов

– Знаете, – продолжил он, – у меня с самого начала было какое-то странное чувство. После того как я согласился принять на хранение ее вещи, она спросила, не хочу ли я войти в совет директоров фонда Эзры Паунда. Но где я, и где поэзия Эзры Паунда?

Двое мужчин, стоявших в дверях дома, окликнули Арриго и помахали ему.

– Ciao! Subito, subito! [37]– ответил он. Потом, обернувшись ко мне, сказал: – Ну вот, пожалуй, и все. Как я уже упоминал, это не очень красивая история.

Эпизод с исчезновением документов стал поворотным пунктом в судьбе фонда Эзры Паунда. Джейн сообщила Ольге, что перенесла документы в более безопасное место на случай наводнения, но каждому было ясно, что первый этаж magazzino Арриго Чиприани находился на том же уровне, что и первый этаж дома Ольги, а значит, был нисколько не безопаснее.

Харальд Бём, скульптор, рассказал мне, что Джейн воспользовалась его помощью в перемещении документов.

– Джейн спросила, не помогу ли я перенести некоторые предметы мебели. Дело было на Рождество. Я согласился, потому что Джейн пользуется определенным влиянием в мире искусства. Она может познакомить художников с богатыми людьми, а я в то время надеялся, что она поспособствует мне в поиске выгодного заказа. Но, придя в дом Ольги, я понял: мы будем переносить не мебель, а бумаги. Джейн сказала, что это очень ценные документы, а если они останутся в доме Ольги, то кто-нибудь сможет их украсть или родственники Ольги решат их продать. Джейн говорила так, будто мы совершали что-то героическое. Но я заметил, что, пока мы с Филиппом выносили документы, Джейн наверху отвлекала Ольгу разговорами. Мне показалось, что Ольга не знала, чем мы занимались, и я занервничал. Я знал, что у Ольги что-то вроде болезни Альцгеймера. Собственно, это все знали. Я боялся, что Ольгу просто хотят одурачить, как одурачили и меня, уговорив участвовать в выносе документов. Я даже боялся ареста, особенно после того, как Джейн сказала: «Об этом никто не должен знать, иначе peggio per te – у тебя будут неприятности».

Друзья Ольги, уже и без того начавшие подозревать неладное, сильно встревожились, когда обнаружилось исчезновение документов. Несколько человек позвонили Мэри де Рахевильц, умоляя ее быстро приехать в Венецию и выяснить, что происходит. Вместо Мэри приехали Борис и Вальтер де Рахевильц, они попросили Ольгу показать им документы об учреждении фонда. Ольга сказала, что никаких документов у нее нет; все они у Джейн Райлендс. Когда Борис и Вальтер наконец прочли документы, они поняли, что натворила Ольга. В конце концов, это поняла и она сама. Кристоферу Кули она просто сказала: «Какая же я была дура! Какая дура!»

Поняв, что учреждение фонда стало инструментом, с помощью которого мать, по существу, лишила ее наследства, Мэри де Рахевильц бросилась искать помощи у своих венецианских друзей. Одной из тех, к кому она обратилась, стала Лизелотта Хёхс, австрийская художница, жившая близ мастерской по изготовлению гондол в Сан-Тровазо, недалеко от дома Ольги. Лизелотта и ее покойный муж, адвокат Джорджио Манера, были дружны с Ольгой и Паундом; у них была традиция: каждый год они приглашали Ольгу и Паунда на рождественский ужин. После смерти Паунда Ольга высказала пожелание создать в Венеции фонд, посвященный памяти Паунда, и Лизелотта попыталась ей помочь. Она сопровождала Ольгу на встречу с главой фонда Чини, а затем уже сама от имени Ольги встретилась с руководителями библиотеки Марчиана и владельцами палаццо Грасси. Но в то время ей не удалось заручиться их поддержкой.

Мэри отдала Лизелотте копии юридических документов фонда, и то, что она в них увидела, воспламенило ее. Мне сказали, что копии до сих пор у нее, и, когда я позвонил Лизелотте, она пригласила меня к себе, чтобы показать документы.

Мы сидели в гостиной, большой студии с высоким потолком и застекленной на северный манер крышей. Лизелотта была воплощением страстной валькирии с горящими глазами и длинными, спадающими на спину белокурыми волосами.

– Мэри не знала, что делать, – сказала Лизелотта, – и умоляла помочь ей найти адвоката. Ольга всегда хотела, чтобы правление фонда находилось в Венеции и чтобы занимался его делами Вальтер, ее любимец.

Лизелотта дала мне документы о регистрации фонда. Составлены они были на английском языке. Фонд был зарегистрирован как некоммерческая организация 17 декабря 1986 года в Огайо. Штаб-квартира располагалась в Кливленде, а не в Венеции.

– Почему в Огайо? – спросил я.

– Хороший вопрос, – ответила Лизелотта.

Я вспомнил, что Джейн была родом из Огайо. Ольга же родилась в Янгстауне, но не жила в Огайо уже более восьмидесяти лет на момент составления документа.