Город падших ангелов

В этот раз ее голос прозвучал жестко, и Марин, которая колебалась, как маленькое приведение, слабо пискнула и бросилась к дверям, через которые пришла. Он наблюдал, как она испарилась за дверьми, ведущими к лифтам, ощущая почти сожаление, что она ушла. Марин была не особо хорошей компанией, но без нее он чувствовал себя очень одиноко. Кем бы ни была эта странная женщина, от нее явно исходила аура темной силы, которую он, опьяненный кровью, не заметил ранее.

— Ты заставил меня постараться, Саймон, — сказала она, и теперь ее голос исходил с другой стороны в нескольких метрах от него. Саймон повернулся и увидел, что она стояла возле бетонного блока в центре круга. Тучи быстро неслись по небу, отбрасывая движущиеся узоры из теней на ее лицо. Из-за того, что он был у подножия ступенек, ему пришлось вскинуть голову, чтобы посмотреть на нее. — Я думала, что поймать тебя будет просто. Всего лишь обычный вампир. Новичок, тем более. Я даже сталкивалась со Светочами, хотя уже сотню лет ни одного не было. Да, — добавила она с улыбкой в ответ на его взгляд, — я старше, чем кажусь.

— Вы выглядите довольно старой.

Она проигнорировала оскорбление.

— Я послала за тобой своих лучших людей, и вернулся только один с какой-то глупой сказкой о святом огне и руке Господа. После этого он стал мне довольно бесполезен. Мне пришлось убрать его. Это напрягает меня больше всего. После этого я решила, что должна разобраться с тобою сама. Я пошла за тобой на твое глупое музыкальное выступление, а после, когда я подошла к тебе, я увидела твою Метку. Как та, кто знал Каина лично, я очень знакома с ее формой.

— Знал Каина лично? — Саймон покачал головой. — Вы не можете ожидать, что я поверю в это.

— Верь этому или нет, — сказала она. — Мне без разницы. Я старше, чем сны твоего народа, маленький мальчик. Я ходила по дорожкам сада в Эдеме. Я знала Адама до Евы. Я была его первой женой, но не была послушна ему, поэтому Бог изгнал меня и создал для Адама новую жену из его собственного тела, чтобы она всегда была ему послушна, — она слабо улыбнулась. — У меня много имен. Но ты можешь звать меня Лилит, первая из демонов.

Услышав это, Саймон, который не чувствовал холода месяцами, вздрогнул. Он слышал имя Лилит прежде. Он не мог точно вспомнить, где, но знал, что это имя ассоциировалось с тьмой, злом и жуткими вещами.

— Твоя метка поставила меня в тупик, — сказала Лилит. — Видишь ли, Светоч, ты мне нужен. Твоя жизненная сила — твоя кровь. Но я не могу заставить тебя или навредить тебе.

Она сказала это так, будто нужда в его крови была самой естественной вещью в мире.

— Вы… пьете кровь? — спросил Саймон. Он ощущал головокружение, словно застрял в странном сне. Разумеется, это не могло происходить в реальности.

Она рассмеялась.

— Кровь это не пища для демонов, глупое дитя. То, чего я хочу от тебя, не для меня самой, — она протянула тонкую руку. — Подойди ближе.

Саймон помотал головой.

— Я не войду в этот круг.

Она пожала плечами.

— Ну, что ж, хорошо. Я просто хотела, чтобы у тебя был лучший обзор.

Она слегка подвигала пальцами, почти невзначай, жест кого-то, отодвигающего занавеску. Черная ткань, накрывающая похожий на гроб предмет между ними, испарилась.

Саймон уставился на то, что открылось его взору. Он не ошибся насчет схожести с гробом. Это была большая стеклянная коробка, длинная и достаточно широкая, чтобы в ней мог лежать человек. «Стеклянный гроб, — подумал он, — как у Белоснежки». Но это была не сказка. Внутри гроба была мутная жидкость, а в ней плавал — обнаженный выше пояса, его белые волосы плавали вокруг него, как бледные водоросли — Себастьян.

К двери квартиры Джордана не было прицеплено записок, ничего не было ни на, ни под ковриком, и ничто не бросалось в глаза и в квартире. Пока Алек охранял внизу, а Майя и Джордан рылись в вещах Саймона в гостиной, Изабель, стоя в дверях спальни Саймона молча смотрела на место, где он спал последние несколько дней. Она была такой пустой — просто четыре стены без какой-либо отделки, голый пол с матрасом и белое одеяло, свернутое в ногах, и еще окно, которое выходило на Б-авеню.

Она слышала шум города — города, в котором она выросла, чьи звуки всегда окружали ее с тех пор, как она была младенцем. Она сочла тишину Идриса чуждой без звуков сигнала, кричащих людей, сирен скорой помощи и играющей музыки, которая в Нью-Йорке никогда по сути не умолкала, даже глубокой ночью. Но сейчас, стоя здесь и глядя на маленькую комнату Саймона, она думала, как одиноко звучал этот шум, как отдаленно, и чувствовал ли он себя одиноко здесь по ночам, глядя в потолок в одиночестве.