Город падших ангелов

— Нет, — сказал Джейс. — Иди вниз. Я останусь. Это все моя вина. Я должен был убедиться, что Себастьян мертв, когда у меня была возможность. А что касается остального…

Его голос надорвался. Но Клэри помнила, как он коснулся ее лица в темном холле Института и прошептал:

— «Меа culpa, mea maxima culpa».

Моя вина, моя самая страшная вина.

Она повернулась, глядя на остальных; Изабель нажала кнопку вызова, и та загорелась. Клэри слышала отдаленный шум поднимающегося лифта. Изабель нахмурилась.

— Алек, может, останешься здесь с Джейсом.

— Мне не нужна помощь, — сказал Джейс. — Здесь нечего делать. Я справлюсь.

Изабель взмахнула руками, когда лифт приехал со звоном.

— Хорошо. Ты победил. Дуйся тут в одиночестве, если хочешь. — Она вошла в лифт, Саймон и Алек вошли вслед за ней. Клэри вошла последней, оглядываясь на Джейса. Он снова уставился сквозь стеклянные двери, но она видела его отражение в них. Его губы были поджаты, а глаза темны.

«Джейс» — подумала она, когда двери лифта начали закрываться. Она хотела, чтобы он повернулся, посмотрел на нее. Он не повернулся, но она ощутила сильные руки на ее плечах, внезапно толкнувшие ее вперед. Она услышала, как Изабель сказала:

— Алек, что ты… — И вылетела через двери лифта, пытаясь восстановить равновесие и оборачиваясь. Двери закрывались за ее спиной, но сквозь них она увидела Алека. Он одарил ее грустной полуулыбкой и пожал плечами, будто говоря, что еще я мог сделать? Клэри шагнула вперед, но было слишком поздно; двери лифта закрылись со щелчком.

Она была одна в комнате с Джейсом.

Комната была заполнена телами мертвых — сгорбленными фигурами в серых спортивных костюмах, брошенными, смятыми или сползшими по стенам. Майя стояла у окна, тяжело дыша, глядя на пространство перед ней с недоверием. Она принимала участие в битве в Брослинде в Идрисе и думала, что это худшее, что она когда-либо видела. Но почему-то это было хуже. Кровь, вытекавшая из мертвых тел сектантов, не была демонической; это была человеческая кровь. И младенцы — безмолвные и мертвые в своих колыбелях, их маленькие когтистые ручки сложены одна на другую, как у кукол…

Она посмотрела на свои руки. Ее когти все еще были выпущены, испачканы кровью от корней до кончиков; она убрала их, и кровь стекла по ее ладоням, запачкав запястья. Ее ноги были босы и испачканы кровью, а на одном оголенном плече был длинный порез, который все еще кровоточил, хотя уже и начал заживать. Несмотря на то, как быстро исцелялись оборотни, она знала, что наутро будет покрыта синяками. Если ты оборотень, синяки редко проходят дольше, чем за день. Она вспомнила, как была человеком, и ее брат, Дэниэл был экспертом в том, как ущипнуть ее в местах, где не видно синяков.

— Майя, — Джордан вошел через одну из незаконченных дверей, уклоняясь от пучка торчащих проводов. Он распрямился и пошел к ней, высматривая свой путь среди тел. — Ты в порядке?

От его обеспокоенного вида у нее скрутило желудок.

— Где Изабель и Алек?

Он помотал головой. Он был заметно меньше ранен, чем она. Его плотная кожаная куртка защитила его, как и джинсы с ботинками. Вдоль его щеки была длинная царапина, а в его светло-коричневых волосах засохла кровь, как и на лезвии его ножа.

— Я обыскал весь этаж. Не видел их. Еще несколько тел в других комнатах. Они должно быть…

Ночь озарилась, как ангельский клинок. Окна стали белыми, и яркий свет пронзил комнату. На секунду Майя подумала, что мир загорелся, а Джордан, идущий к ней сквозь свет, будто растворился, белый на белом, в мерцающем поле из серебра. Она услышала, как закричала, и слепо попятилась, ударяясь головой об окно. Она подняла руки, прикрывая глаза…

И свет пропал. Майя опустила руки, мир кружился вокруг нее. Она слепо потянулась и нащупала Джордана. Она обвила его руками — охватила изо всех сил, как раньше, когда он забирал ее из дома и крутил в воздухе, вплетая пальцы в ее кудри.

Он тогда был худее, плечи более узкими. Теперь его оплетали мускулы, и держаться за него было так, словно держаться за что-то твердое, гранитную колонну посреди пыльной бури в пустыне. Она вцепилась в него и услышала биение его сердца напротив ее уха, когда его руки гладили ее волосы раз за разом, успокаивающие и… родные.

— Майя… все в порядке…

Она подняла голову и прижалась к его губам своими. Он так изменился, но ощущения от его поцелуя были теми же, его губы все так же нежны. Он замер на секунду от удивления, а затем прижал ее к себе, его руки медленно рисовали круги на ее обнаженной спине. Она вспомнила, как они поцеловались в первый раз. Она протянула ему свои серьги, чтобы положить их в бардачок его машины, и его руки так тряслись, что он уронил их, а затем извинялся и извинялся, пока она не поцеловала его, чтобы заткнуть. Она подумала, что он был самым милым из всех, кого она знала.

А затем его укусили, и все изменилось.