Город пахнет тобою...

 Разбудила меня настойчивая трель звонка. Я кое-как разодрала глаза, глянула на часы и ужаснулась — половина первого дня. Вот это я поспала… Вчера мы с ребятами все-таки напились. Штефан пригласил их в гости. Я сначала подулась, а потом ничего, отошла. Даниэль очень старался быть душечкой, но не отвечать на мои ядовитые замечания не мог, видимо, по складу характера. Наша перепалка веселила Карла и Штефана до слез. А когда алкоголь подействовал на некрепкие мужские организмы, то вечер вообще стал феерическим. Они издевались надо мной, я над ними. Мы хохотали, шутили, подкалывали друг друга. Я даже забыла про Билла за занавеской и про дурацкую кражу Саши, про больную руку и ноющую ногу. Единственное, что отравляло настроение в этот чудесный вечер — я все время порывалась назвать Дэна Томом, из-за чего даже толком не пила, боясь, что спьяну, полезу к нему жаловаться на его тупого братца. Зато я сидела напротив и откровенно пялилась на него, строила глазки, кокетничала и ядовито острила. Дэн, неожиданно ставший звездой вечера, отчаянно стеснялся, огрызался и делал умильную мордочку, как у Тома, даже колечко в губе так же дергал, отчего моя фантазия возбуждалась с удвоенной силой, и я тут же начинала ерничать еще ядовитей. Том, Томми… Интересно, хоть он помнит обо мне? Полинка сказала, что Том не звонил. И он обо мне уже не помнит. Это и правильно, он всегда был на стороне брата и только за него. А кто я? Чужеземка, забравшая львиную долю его внимания? Глупо рассчитывать, что здесь обо мне помнит хоть кто-то. Я чужая в этой стране. …И кажется я все-таки напилась.

 — Фрау Марта, — закашлялась — голос звучал глухо и хрипло. Со Штефаном я стану алкашкой, каждую неделю напиваюсь до невменяемого состояния. Надеюсь, я не лишила на радостях Даниэля невинности? Или он мной не воспользовался? — Фрау Марта, простите, я…

 — Мари, я думала, что тебя нет дома, — суетливо вошла она в квартиру без каких либо приглашений. Наглость — второе счастье. Я отметила, что она в домашних тапочках и с пакетиком в руке. — Я была в аптеке. Штефан мне рассказал, как мужественно ты защищала Сашу.

 — Господи, да его там не было. Что он мог рассказать? — простонала я, чувствуя, как першит сухое горло и неприятно ноет голова. — Извините, у нас вчера были гости, я, кажется, немного перебрала.

 — Как это знакомо! Я в вашем возрасте еще и не такое творила, — всплеснула она ручками. Я поморщилась. Уж я-то в своем возрасте такого до сих пор не творила. Ну, почти не творила. Ну, разве что совсем изредка. — Он мне все рассказал. — Только этого не хватало! — И я хочу теперь вернуть вам нормальный вид, моя девочка. — Ее манера называть меня то на вы, то на ты, иногда просто выбешивает. Так, спокойно, Машка, это временно.

 — Да я не от того такая ужасная, — попробовала улизнуть от нее в ванну. — Дайте мне десять минут, и я стану такой же красоткой, как раньше.

 Фрау Марта заулыбалась и по-хозяйски направилась в гостиную.

 — Я пока телевизор посмотрю.

 — Располагайтесь и не стесняйтесь, — крикнула я ей в след. Принесли ж черти старую каргу!

 Увидев себя в зеркале, я выпала в осадок. Мало того, что на скуле синяк, на голове черте что, так еще и глаз не видно — такая опухшая. Косметику толком не смыла, теперь размазалась. Господи, мной можно детей пугать вместо Бабы-Яги. Ужас, какая страшная.

 Контрастный душ немного привел меня в чувства, и поправил внешность. Я заглотнула «Панадол», напилась холодной водички и почувствовала себя человеком.

 — Фрау Марта, вы будете со мной завтракать?

 — Скорее уж обедать.

 — В любом случае я буду рада, если вы составите мне компанию. Хотите, я угощу вас русскими гренками? — Я разбила яйцо в мисочку и принялась его взбивать вилкой.

 — Что такое гренки?

 — Жареный хлеб. Говорят, еда лучше всего помогает от похмелья, — улыбнулась я.

 — Думаю, что жареный хлеб не очень понравится моим зубам.

 — Это мягкие гренки. Мне их бабушка часто готовила в детстве. — Порезала багет, налила масло на сковородку, обмакнула хлеб в яйцо и принялась жарить его со всех сторон. Быстро, сытно и вкусно.

 Пока я готовила хлеб (больше еды в нашем доме не оказалось — все сожрала вчерашняя саранча), женщина налила чай. Интересно, а кто вчера посуду помыл и убрал тут все? Неужели Штефан? Вот же золото, а не человек. Я б на месте той девушки держалась за него двумя руками и ногами. Дуры, какие мы, девки, все-таки дуры.

 — Мари, как твои дела в консульстве?

 — В понедельник еще раз пойду. Они тянут две недели. Такое чувство, что консул мечтал от меня избавиться с самого начала. Если бы закон ему как-нибудь позволял не давать мне разрешения на выезд, он бы не дал. Я еще переживаю, что он узнает о случае с Сашей и окончательно откажет. Я же теперь свидетель и потерпевшая по вашему делу. Скажите, а Саша представляет какую-то ценность? Странно, что кому-то пришло в голову стырить собаку. Бред, честное слово.

 Лицо фрау Марты вытянулось, как будто я ее смертельно оскорбила. Она замерла, поджала губы и едва слышно процедила.