Город Победы

– До того как начать рассказывать, – дерзко заявил Доминго Нуниш, – я до-до-должен узнать секрет этих во-во-волшебных стен, это самое бо-бо-большое чудо, что я видел в жизни. Кто тот во-во-волшебник, что сотворил это? Я хочу по-по-пожать ему руку.

– Залезай, – велел Букка и подвинулся, чтобы чужеземец мог устроиться в паланкине. Носильщики старались не показать эмоций, которые испытывали по поводу возросшего веса паланкина.

– Я представлю тебе ей. Нашептавшей город и даровавшей семена. Это ее историю должны знать все и повсюду. Вот увидишь, она тоже рассказывает истории.

Комната была маленькой, меньше любой другой во дворце, и совершенно лишена вычурных украшений, с белеными стенами и почти без мебели, кроме грубой деревянной скамьи. Единственный луч света из небольшого высокого окна падал вниз на молодую женщину, словно поток ангельской благодати. В этой аскетической обстановке, пронзенная, точно молнией, нездешним светом, со скрещенными ногами и закрытыми глазами, с лежащими на коленях ладонями вверх руками с сомкнутыми большими и указательными пальцами, с чуть приоткрытым ртом сидела она: Пампа Кампана, погруженная в экстаз акта творения. Она безмолвствовала, но, когда Букка Сангама подвел его к ней, Доминго Нуниш почувствовал, что от нее исходит огромный поток прошептанных слов, слова вытекают из ее приоткрытых губ, текут по подбородку, шее и рукам, перетекают на пол, утекают прочь, как река от своего истока, и движутся дальше в мир. Шепот был таким тихим, что их едва можно было различить, и на какое-то время Доминго Нуниш убедил себя, что сам их придумал, пытаясь найти оккультную причину, которая объяснила бы происхождение невозможных вещей, которые он наблюдал своими глазами.

Букка Сангама прошептал ему на ухо:

– Ты их слышишь, да?

Доминго Нуниш кивнул.

– Она сидит так по двадцать часов в день, – рассказал Букка, – а потом открывает глаза, немного ест и что-нибудь выпивает. Затем снова закрывает глаза и на три часа ложится отдохнуть. А после садится и начинает снова.

– Но что она во-во-вообще де-де-делает? – поинтересовался Доминго Нуниш.

– Сам у нее спроси, – любезно разрешил Букка, – сейчас как раз тот час, на который она открывает глаза.

Пампа Кампана открыла глаза и увидела молодого мужчину, который смотрел на нее, и лицо у него светилось от восхищения; в этот момент вопрос о ее предполагаемом – предложение уже было сделано – браке с Хуккой Райей I, а также, возможно, после его смерти с Наследником Престола Буккой (в зависимости от того, кто кого переживет) стал еще сложнее. Ему не нужно было о чем-либо ее спрашивать.

– Да, – ответила она ему на вопрос, который не был задан, – я расскажу тебе все.

Наконец-то она открыла дверь в запертую комнату, где хранила воспоминания о матери и раннем детстве, их поток захлестнул ее и придал ей сил. Она рассказала Доминго Нунишу о Радхе Кампане, гончаре, научившей ее, что женщины могут так же хорошо, как мужчины, владеть гончарным искусством, так же хорошо, как мужчины, делать любое дело, и об уходе своей матери, после которого в ней образовалась пустота, которую она сейчас пытается заполнить. Она рассказала ему о костре и богине, говорившей ее устами. Рассказала о семенах, вознесших город на месте ее личного горя. Любому новому месту, в котором решат поселиться люди, нужно время, чтобы стать реальным, говорила она, на это может уйти поколение или два. Первые поселенцы приходят в него с багажом своего мира, их головы заполнены нездешними вещами, и новое место кажется им чужим, им трудно поверить в него, несмотря на то что им некуда больше идти и некем больше быть. Они мужественно живут с этим, а потом начинают забывать, передают следующему поколению лишь часть, потому что остальное забыли, а их дети забывают еще больше, в своих головах они меняют одно на другое, но они-то уже были рождены здесь, в этом их отличие, они принадлежат этому месту, они сами это место, и это место – это они, и их разрастающиеся корни дают месту необходимые питательные вещества, оно расцветает, оно цветет, оно живет, так что с того момента, когда первых поселенцев больше нет на свете, их потомки могут жить счастливо, зная, что они дали начало тому, что будет продолжаться.

Маленький Букка был потрясен ее многоречивостью.

– Она никогда так не говорила, – озадаченно сообщил он, – когда была моложе, вообще девять лет молчала. Пампа Кампана, с чего это вдруг ты так разговорилась?

– У нас гость, – объяснила она, глядя в зеленые глаза Доминго Нуниша, – и мы должны сделать все, чтобы он чувствовал себя как дома.