Город Победы

В конфликте с Зафарабадом Букка выступил агрессором, он видел, какую опасность влечет за собой укрепление северного соседа, и решил нанести упреждающий удар, который не увенчался успехом. Река Кришна оставалась границей между двумя мирами. Ни гунтхи земли не было захвачено или потеряно – ни цента, ни даже крошечного анканама. Обе стороны сохранили свою территорию, и было установлено шаткое перемирие.

Но после этой своей последней триумфальной атаки Букка почувствовал себя плохо. Ему становилось все хуже – медленно, но верно, – пока он не впал в глубокое забытье. Когда новость о его болезни распространилась за пределами дворцовых стен, люди начали размышлять о ее причинах. Укрепилось мнение, что царь был отравлен призрачной стрелой.

– Он борется с ядом, но яд побеждает, – утверждал таксидермист.

– Призраки убивают медленно, потому что переход из нашего мира в их мир требует времени, – сокрушался продавец сладостей.

– Он стоит на берегу реки Сараю, как Господь Рама, – причитал рисовальщик знаков, – и скоро, как Господь Рама, войдет в ее воды и пропадет там.

Пампа Кампана дни и ночи проводила у постели Букки, накладывая ему на лоб холодные компрессы и капля за каплей смачивая его губы. Он спал и не просыпался. Она поняла, что он умирает, что он станет следующим, кто покинет ее, оставив жить и скорбеть. На третий день болезни Букки Халея Коте попросил, чтобы его пустили к царю и царице. Пампа Кампана сразу же поняла по выражению его лица, что за пределами царской спальни дела идут так же плохо, как и внутри.

– Мы были слепы, – заявил Халея Коте, – или просто смотрели на опасность на севере, но не увидели, что проблемы нарастают также на востоке, западе и юге.

Чукка, Пукка и Дев Сангама в сопровождении Горных Сестер Шакти, Ади и Гаури со своими войсками приближаются к Биснаге, выдвинувшись из укрепленных Неллора, Мудбагала и Чандрагутти, сообщил Халея Пампе Кампане.

– Очевидно, что они убедили этих грозных Сестер, своих жен, что их клятва защищать на троне Букку станет недействительной, когда тот умрет, и что после этого они должны быть преданы исключительно своим мужьям.

Кроме того, продолжал он, троим изгнанным царевичам, которые из заносчивых спесивых детей превратились в заносчивых спесивых молодых мужчин, еще более злобных, чем в детстве, позволили покинуть Джафну в сопровождении значительного числа цейлонских воинов, и они тоже следуют в Биснагу, чтобы заявить свои претензии на трон.

– Мне жаль говорить это вам, – закончил он, – но даже несмотря на то, что так распорядился Букка Райя и совет одобрил его решение, мало кто поддерживает идею о том, что ваша старшая дочь имеет право на трон. “Королева Йотшна” – это все еще слишком для большинства людей.

– Шесть претендентов на трон, который еще даже не освободился, – заметила Пампа Кампана, – кто будет выбирать между ними?

Халея склонил голову. Это был вопрос, ответ на который знали они оба. Этот ответ сидел с закрытыми глазами под баньяном в Мандане, очевидно далекий от всех этих событий, вовсе не участник заговора, даже отдаленно не похожий на человека, вступившего в сношения и сговор со всеми шестью претендентами, просто святой под деревом.

– Кто бы это ни был, кто бы ни одержал верх, – сказал Халея Пампе Кампане, – опасность для вас и ваших дочерей крайне велика. Особенно в связи с тем, что вопрос об их истинном происхождении все еще живет во многих воспаленных умах.

– Мы не убежим, – отвечала Пампа Кампана, – я буду сидеть у постели моего супруга и, если он нас покинет, прослежу, чтобы все было устроено с надлежащими государственными почестями. Это мой город, я воздвигла его из семян и шептаний. Его жители, чьи истории – мои истории, чьему бытию в мире я положила начало, не прогонят меня.

– Меня беспокоят не простые люди, – сказал Халея Коте, – но пусть будет так, как вы хотите. Я останусь рядом с вами, со всеми защитниками, которых смогу собрать.

Со смертью Букки Райи I не стало двух из троих создателей империи, в живых осталась одна Пампа Кампана. На следующий день после того, как Букка мирно почил, так и не пробудившись от своего последнего сна, прощальные обряды антйешти провели на погребальной гхате, которая со временем превратилась в место поклонения. В отсутствие детей мужского пола – таковые все еще были в дороге, во главе армии – роль главного скорбящего взял на себя Халея Коте; он совершил тщательное омовение, после чего в свежих одеждах обошел лежащее на погребальном костре тело, спел короткий гимн и положил почившему царю в рот немного семян кунжута – они символизировали волшебные семена, посредством которых тот создал город, – окропил погребальный костер топленым маслом, сделал правильные движения, призывающие бога смерти и бога времени, совершил разбивание сосуда с водой и разжег огонь. После этого он, Пампа Кампана и три ее дочери несколько раз обошли вокруг пламени, и наконец Халея Коте, взяв бамбуковый посох, разбил череп Букки, чтобы освободить его дух.