Город смерти

— Леонора была великолепна, — вновь заговорил он. — Еще лучше, чем в моем вещем сне. Она отвела меня за руку в гостиницу, заперла в номере ровно на четыре месяца — и сделала из меня образованного человека. Научила говорить, читать, писать, мыслить. Мы усваивали по пять-шесть книг за день; быстро пролистать, выделить главное, заучить и выкинуть. Она познакомила меня с великими мыслителями и стратегами, с чудесными архитекторами разума. Мы читали книги о хороших манерах и стиле одежды. Экономические. Военные мемуары. Научную фантастику. Фантастика дала мне очень много — вы знаете, что практически все великие открытия прошлых двух веков были заранее предсказаны в художественной литературе? Самолеты, космические полеты, телевидение, компьютеры, виртуальная реальность. Все это сначала возникло на книжных страницах и только потом — в жизни.

Разумеется, за эти четыре месяца я узнал далеко не все. Как ни крути, какими быстрыми темпами ни работай, время ограничено, но я изучил основы всех этих и разных других отраслей знания. Леонора не разменивалась на подробности. По ее мнению, подробности — удел мелких людишек, тупых трудяг, которым больше нечего делать. А гиганты — говорила она — это люди, которые видят далеко.

Теперь, когда за моим плечом стояла Леонора, я вскоре вспорол брюхо теневому городу. Не прошло и нескольких месяцев с начала моей учебы, как я уже правил своей первой территорией. Стал расширять ее — быстро, уверенно, беспощадно. Подкупом, шантажом или угрозами я заставлял работать на себя лучших специалистов во всех отраслях. Как поясняла Леонора, мы не обязаны знать о своем бизнесе все — но нам нужна власть над такими всезнайками, чтобы они занимались тяжелой рутинной работой, позволяя нам мечтать и планировать на досуге.

Года через два я вышел в крупные воротилы: подкупал всех честных полицейских, какие только попадались мне на глаза, отстреливал конкурентов, находил компромиссы с теми, кто был сильнее меня. В те дни сложно… да что там, невозможно было вообразить, Что когда-нибудь я, посиживая вот в этом кресле, смогу одним нажатием кнопки убивать или облагодетельствовать любого жителя города. Но у меня были мои мечты и Леонора. Вскоре прибавились и другие айуамарканцы. Прошло десять лет, и я стал в городе королем. Еще десять — и я превратился в Кардинала, стержень всего, человека, которого боятся все, повелителя обоих — законопослушного и преступного — миров, владыки всего, на что падает его взгляд.

— Ну хорошо, а при чем тут я? — вмешался я, сгорая от нетерпения. — Кончита, Адриан, И Цзы, весь список «Айуамарки»? Мы-то здесь при чем?

— Терпение, мистер Райми, — процедил Кардинал. — Сейчас мы к этому подойдем. Я пытаюсь разъяснить, как все это началось, как ваша жизнь переплетается с жизнью маленького беспризорника, как и по какой причине появились вы и вам подобные. Все это не очень-то легко. Я и так вынужден ужимать свою историю; давайте-ка не будем сдирать все мясо, оставляя от рассказа лишь сухие кости?

Итак. Откуда взялась Леонора, я не знал. В то время мое невежество было настолько глубоко, что я даже не задал этого вопроса. Я решил, что она как-то связана с хозяевами таинственного магазина, а мой сон — всего лишь совпадение. В первый год нашего партнерства я вообще на эту тему особо не задумывался. И лишь когда я создал еще одного человека…

Мистер Райми, за свою жизнь я повидал массу конкурентов. Точно волны, они приходят и уходят, набирают силу и рассыпаются бесследно. А я — разбивающий их волнолом. В те времена среди моих недругов был человек по имени Элмер Чэг. Он контролировал крупный район города по соседству с моим. Неделя за неделей мы боролись за улицы и переулки — каждый пытался отодвинуть свою границу подальше. Он был намного старше меня, опытнее, влиятельнее. Вероятно, он сумел бы отправить меня к праотцам — и наверняка сделал бы это, если бы знал о моем растущем потенциале. К своему несчастью, он не смог понять, что за моей внешностью немытого психа таится кое-что иное; как очень многие, он считал, что я сгорю дотла, не успев никому особенно навредить. Итак, вместо того чтобы обрушить на меня все свои силы, он выжидал.

Тогда моя тактика была грубой — где только возможно, я обходился угрозами и пытками. Найти слабое место противника и ударить по нему изо всех сил — другого способа я не знал. Изощренность была выше моего разумения. Но у Чэга со слабыми местами было туго: ни семьи, ни близких друзей, ни ненаглядной собачки или коллекции марок. Бить было некуда.