Город смерти

— Я нуждался в наставнике, — произнес он. — Что-что, а это, при всем своем невежестве, я сознавал. За моим тупым лицом таился работающий мозг. Я знал, что у меня кое-что получится, будь у меня подходящий наставник и советчик. Надо было научиться говорить, читать, думать, осмысленно действовать. Я сколотил неплохое состояние и должен был выяснить, как им распорядиться. Каждый день меня осаждали люди, предлагавшие свои услуги и советы, но никого из них я не понимал, никто не вызывал у меня доверия. Это были чужаки, паразиты, думавшие лишь о своих личных, корыстных интересах.

И вот однажды ночью, лежа в постели, я думал о том, что мне нужно. Слов я не знал, но в моем сознании существовали картинки, ощущения — у меня был свой способ общения с собой. Так вот, мне нужна была женщина — мать, старшая сестра, та, кто будет любить и ценить меня выше собственной жизни. Она никогда не будет терять терпение, она будет мудра и искушена в жизни, она поделится опытом со мной. Она научит меня говорить и думать. Благодаря ей мой разум догонит в росте мое тело. У нее будут мысли, планы, мечты. Она будет направлять меня. Она разовьет во мне то, чего мне так не хватает, — человечность.

И так я лежал и сквозь сон думал об этой женщине. И передо мной мелькали, точно легионы призраков, лица. Потом они сменились телами, голыми, неподвижными. Сотни женщин. Тысячи. Я искал среди них приветливое лицо, переводил свой мысленный взгляд с одной на другую, словно я — кинооператор, а они — статистки в массовой сцене циклопического размаха.

Наконец, после долгих поисков, одна из них пришлась мне по вкусу. Симпатичная, с добрым и в то же самое время мудрым лицом. Мне понравились ее лицо и фигура. «Вот женщина, которую я бы выбрал, если бы мог выбирать», — сказал я себе. С такой женщиной я мог бы жить — уважать ее и ценить. Она выглядела… правильно. Ничего добавить не могу. Все, кого я выбираю, выглядят правильно. Вот единственное, что мне важно. Внешность — это все, мистер Райми.

Оставалось только имя. Какое-нибудь экзотическое, запоминающееся. «Леонора», — решил я. Хорошее имя. Так звали одну мою знакомую проститутку. Минет делала мастерски. Леонора… Шанкар. Откуда взялась фамилия, сам не знаю. Просто пришла на ум. Леонора Шанкар. Идеальное имя для моей идеальной спутницы. Вот если бы еще она существовала на самом деле…

Я заснул с мыслями о ее лице, имени, мудрости, о том, чему бы я мог от нее научиться, чего я мог бы достигнуть под руководством такой женщины. А на следующий день, шатаясь без цели по городу, я обнаружил один магазинчик. — Кардинал умолк, побарабанил пальцами по стеклу. — Или он обнаружил меня, — пробормотал он. — Тут я до сих пор не знаю.

Как бы то ни было, я забрел в этот магазин. Маленький, в грязном закоулке, которого я до того не замечал. Над дверью — ни имени, ни вывески. Витрина была полна марионеток. Они были красивые. Я подошел поближе и…

И он, прижавшись носом к стеклу, завороженно замер, точно обыкновенный уличный оборвыш. И вдруг с изумлением узнал лицо, которое снилось ему той ночью. Глаза у него подозрительно сощурились. Он призадумался. Пока он стоял и гадал, из двери магазина высунулся человек и поманил его. Вначале мальчик опасался, но потом увидел, что другой человек в магазине вынимает из витрины марионетку, которая его так заинтересовала. Любопытство пересилило инстинкт самосохранения, и мальчик вошел.

Человек закрыл дверь, повесил табличку «ЗАКРЫТО» и повел мальчика в глубь дома. Там, в сумрачной комнате, стены которой пестрели странными знаками, ждали еще двое. Оба были слепы и разговаривали на языке, которого мальчик еще никогда не слышал. Они вовлекли его в непонятный ему ритуал. Взявшись за руки, что-то пели, выдавили по капельке крови из пальцев — из своих и из пальца мальчика, — смазали этой кровью лицо марионетки. После этого слепцы вручили ему куклу и, так ничего и не пояснив, вывели обратно на улицу. Он отнес ее домой, прижимая к груди, недоумевая, что же произошло. Глядя на марионетку, он всякий раз ощущал страх и желание выбросить ее. Но не решался — она его завораживала. Весь день он не расставался с ней, а ночью положил ее с собой в постель.

— Проснувшись на следующее утро, — продолжал Кардинал, — я увидел в дверях женщину. Леонору. Она вошла в комнату. Улыбнулась. Велела мне немедленно отправляться в ванную и смыть с лица всю эту грязь — не возвращаться, пока не отдраю себя добела. Строгости ей было не занимать, мистер Райми. Именно это мне и требовалось.

Кардинал умолк. Я начал было протестовать, вопить, требовать, чтобы он перестал нести чушь и сказал правду. Но тут он вновь обернулся ко мне, и у меня отнялся язык. Его лицо… Это было неописуемо. Возможно, такое лицо стало у Бога года через два после сотворения мира, когда он понял, что натворил, и пожалел, что нельзя вернуться назад и все переделать.