Город Солнца

Мы придаем слишком большое значение проявлениям нереального. Мы, также, слишком поддаемся влиянию фантазий, даже при отсутствии веры. Вера является единственно необходимым в отсутствие понимания. Но при отсутствии понимания вера является необходимым. Что мы должны понимать, это то, что мы можем выбирать свои верования. Нам не нужно, позволять им выбирать нас, соблазняя нас в виде фантазий.

— Если мы не можем справиться со своими фантазиями, то на что нам надеяться? В прошлом, в будущем. Теперь и всегда.

Я открыл глаза.

Глава 16

Я лежал на соломенном матрасе, накрытый одним покрывалом. Я осознавал, что было холодно, но в действительности не ощущал этого. Я чувствовал себя совершенно оцепеневшим и полностью отрешенным от происходящего вокруг. Карен сидела на стуле возле кровати, закинув ноги на стол. Она наблюдала за мной из-под своей пластиковой маски — маски, которая казалась прозрачной второй кожей.

— Эй, — сказал я тихо.

— С возвращением, — ответила она. Ее голос был преисполнен иронии. Я решил, что по какой-то причине раздражал ее.

— Что случилось? — спросил я.

— А ты как думаешь? Они изображали из себя испанскую Инквизицию. Ты выложил им все, что они хотели знать. Не придержал при себе даже малейшей подробности. Чего нельзя сказать о твоем общении с нами.

— О, — сказал я. — Что я сказал им такого, о чем бы не упоминал вам? — Что-то о скорости мутации паразита, которая дает ему возможность в процессе эволюции справиться со всем, что мы можем изготовить, чтобы атаковать его. Или, другими словами, даже имея в своем распоряжении все ресурсы лаборатории, мы не можем эффективно бороться с этой штукой. И еще, если бы ты сказал Натану об этом… — Я не был до конца уверен, что это так, — проговорил я защищаясь. — Это всего лишь предположение. Единственным способом убедиться…

— … было бы попытаться. Но разве тебе не пришло в голову, что если бы ты выдавил из себя это раньше, Натан не так легко поверил бы в историю с иммунитетом Сорокина? И до тебя не доходит, что ты мог бы проявить гораздо большую дозу скептицизма? Что если бы ты был так же откровенен и честен с нами, как и с ними, мы не оказались бы в этом дерьме?

Я слегка застонал, больше ради внешнего эффекта, чем ощущая в этом необходимость. — Фактор мутации — это долговременная вещь, — сказал я ей. — Иммунитету потребовалось бы время, чтобы развиться. И нет никакой причины, почему эволюционный потенциал паразита должен был бы дать возможность Эго и его приятелям посмеяться над возможностями нашей лаборатории. Если бы нам удалось найти что-нибудь для атаки на паразита, мы могли бы эффективно проделать это в короткое время. За несколько сот лет, паразит мог бы восстановить свой инфицирующий потенциал… Но было бы уже слишком поздно для Самого и Нации. Все пришлось бы начинать с самого начала, с новым поколением.

— Ладно, — сказала она. — Они не показались мне напуганными.

Я попытался сесть, но это оказалось слишком неудобным. — Все зависит от того, на сколько сознательно и непосредственно они могут управлять изменчивостью клеток паразита, — сказал я. — Я не знаю… и возможно они и сами не знают, пока не попробуют. Может быть, что они могут реагировать непосредственно на любую атаку, которую мы можем осуществить, не дожидаясь результатов множества мутаций и естественного отбора. Если они могут это… что ж, тогда все наши карты биты в любом случае. Мы ничего не можем сделать. Или бомбы, или ничего. Лично я предпочел бы ничего, но питаю большие подозрения относительно своих соотечественников, особенно относительно политиков. — Тебе не стоит пускаться в общие рассуждения, — сказала она. — Я знаю все о твоих предубеждениях.

— Я никогда не верил в сыворотку правды, — сказал я ей, меняя тему. — Я всегда думал, что это — один из притягательных мифов, вроде философского камня или эликсира жизни. Я считал, что ложь основывается на том, как действует разум.

— Что ж, ты ошибался. Сомневаюсь, чтобы какое-либо человеческое существо за всю историю этой расы когда-либо было столь абсолютно правдивым в течении такого длительного периода времени, как ты за последние несколько часов. — Они знают все, что Натан думает по этому поводу? — Знают, — заверила она. — Они каплю за каплей выдавили из тебя все о нашем довольно резком разговоре прошлой ночью, со всеми живописными подробностями. Ты, конечно, предстал в самом благоприятном виде. Я бы не удивилась, если бы они сделали тебя почетным гражданином. Но у них теперь весьма неприятное представление о Натане и ОН, благодаря твоему слишком длинному языку.

— Да ладно, — пробормотал я. — Может, сыворотка всего лишь удовлетворяет внутреннюю потребность в исповеди. Хорошо сказывается на состоянии души, как они говорят. И не слишком влияет на тело и разум. И у меня была целая куча кошмаров. — Бедненький, — сказала она без особого сочувствия.