Город в заливе: Откровения лжеца (СИ)

-- Здесь лучше всего идти от обратного и сказать, что не такое любовь, -- сказал я медленно. -- Это совершенно точно не страсть, хотя многие считают иначе. Ошибка простительная -- что вообще можно понять на эту тему за смешные восемьдесят-сто лет жизни? -- но грубая.

Кейт вскинула тонкие брови.

-- Я слышала иные точки зрения...

-- Страсть -- это огонь. Огонь -- это инстинкт. Инстинкт -- простая реакция, не такая простая, как рефлекс, но близкая к нему. Огонь горит, но стоит закончиться топливу -- и пламя сожрет кислород и задохнется. Это все знают. А любовь...

Я задумался.

-- Любовь -- это то, что остается, когда огонь погаснет. Если остается, конечно. Горячие уютные угли, теперь и навсегда. Конечно, бывает огонь без углей, бывает и страсть без любви, причем гораздо чаще, чем наоборот. Но если хочешь согреться -- держись поближе к углям.

Тут были бы уместны аплодисменты, но аборигены из далекого Озолинча, видимо, не знали такого обычая, поэтому пришлось обойтись без них. Обидно, конечно. И даже досадно. Но ладно.

-- Неожиданные слова для такого молодого человека, -- сказала Кейт, и я вдруг понял, что никакие ей не двадцать лет на самом деле, она просто так выглядит. А вот глаза -- нет, глаза у нее были мудрые и глубокие. -- Ты, значит, считаешь, что любовь -- это в первую очередь забота и опека?

-- И еще ответственность, -- уверенно сказал я. -- Мы в ответе за тех, кого приручили, вот это все.

-- Глупости, -- решила Кейт. -- У тех, кого мы приручили, своя голова на плечах, вот хоть Лейлу возьми. А ответственность... она всегда висит над нами, даже в самых, казалось бы, простых и незамысловатых интрижках. Ответственность за каждый сделанный шаг, каждое действие, каждый вздох.

-- Это как?

-- Ну... -- она поглядела чуточку лукаво. -- Если бы, например, ты сейчас воспылал ко мне неземной страстью и сказал бы, скажем, что я очень красива...

Внутри черепной коробки у меня что-то отчетливо проскрежетало. Разумные мысли утекали, как вода в раковину.

-- Это так и есть, чего уж там. Могу и повторить. Твердые факты -- моя зона ответственности!

-- ...То это всегда можно превратить в шутку, -- закончила Кейт. Что это, румянец у нее на щеках? -- Что ты только что и сделал. Но если пойти чуть дальше и прикоснуться...

Черт его знает, что это был за гипноз: я только и мог смотреть на то, как моя ладонь тянется к ней, дотрагивается до щеки и замирает, как будто раздумывая. Кейт трется о ладонь, словно кошка, ее мягкие слова проникают в голову, не встречая сопротивления, глаза мерцают, может быть, уже не от солнечного света.

-- Это уже немножко больше ответственности. Меньше пространства для маневра. Меньше поводов свести все к недоразумению. А если набраться смелости, приблизиться вплотную и поцеловать, скажем, в...

Тонкий кокон неродившейся магии разорвал длинный разбойничий посвист с палубы.

-- Эй вы там, наверху! Кейт! Тащи сюда парня, у нас тут вроде как решение образовалось.

***

Лицо у Мари-Мэйси было такое, будто она только что съела таз лимонов без сахара. Зато Изида выглядела абсолютно спокойной и даже довольной. Наверное, продавила-таки свой хитроумный план, в чем бы он ни заключался. А вообще на палубе собрались абсолютно все -- я даже увидел белую рубашку Юрико. Видимо, это что-то вроде скандинавского тинга или русского вече -- общее собрание, решение которого обязательно для всех.

-- Мы тут поразмыслили немного, -- с отвращением сказала розовая нимфетка. Сразу видно, что размышлять ей неприятно, а может, даже болезненно. -- И решили, что этот...

Царственный жест на меня.

-- Этот паренек...

-- Да, это я, тетушка, -- согласился я. Со всех сторон послышалось хихиканье. У них тут, видно, демократия, начальников можно на смехуечках катать. -- Вы продолжайте, не стесняйтесь.

Мари, похоже, собралась долбануть меня молнией, но вовремя вспомнила, что и одного фейла было с ее стороны более чем достаточно.

-- В общем, что он больше не раб, не пленник и не посторонний, -- нехотя закончила мелкая. -- А вроде как... ну, союзник. Вот.

Хм. Что бы это значило?

-- Сказано, -- резюмировала Изида. Интересно, можно ее теперь называть Изи? -- Как таковому, теперь мы сможем давать ему ту информацию, какую сочтем необходимым, а также будем обращаться к нему по имени или прозвищу, что будет сочтено более удобным. Как тебя называть?

-- Микки Биллиган, как же еще.

-- Понятно. А прозвище у него отныне будет вот какое: Лжец.

Вот это сейчас прямо по живому резанули. Как будто я не говорил все это время только правду и ничего, кроме нее. Просто какая-то вселенская несправедливость.

-- Спасибо, милые дамы, -- раскланялся я как заправский антрепренер. -- И сразу пара вопросов для нашего журнала, если не возражаете. Самый главный и давно напрашивающийся: вы, собственно, блин, кто?

Изида дернула щекой.

-- Может, угадаешь сам?

Я, натурально, угадал. Было время подумать и понаблюдать.