Город вечной ночи

Лонгстрит положил телефон на столик. Несмотря на свою долгую карьеру в области тайных операций, он не мог не почувствовать, как в нем нарастает возбуждение. После того как он много лет командовал крупными ударными группами, маленькая тактическая операция вроде той, что им предстояла, казалась возвращением к корням. Ох уж этот Пендергаст – вечно жди от него сюрпризов. Он чрезвычайно умело все это делал. Тем не менее участие лейтенанта будет крайне важным, если в дело вовлечена полиция.

Лонгстрит лег на кровать, не для того чтобы заснуть – сон теперь был невозможен, – а ради ясности ума и сосредоточения на цели. До полудня осталось всего ничего, и тогда дело войдет в свою финальную фазу – арест. Лонгстрит надеялся, что кошмарной цепочке серийных убийств будет положен конец.

Начинающийся рассвет позолотил шторы его спальни, и он закрыл глаза.

49

Вооруженные тюремные надзиратели провели Брайса Гарримана по голым коридорам изолятора временного содержания на Манхэттене в небольшую комнату со столом, прикрученным к полу, двумя стульями, часами и светильником в потолке, причем часы и светильник были забраны проволочной сеткой. Окна здесь отсутствовали, и он знал, что сейчас четверть девятого утра, только по часам.

– Пришли, – сказал надзиратель.

Гарриман помедлил, глядя на двух упитанных бритоголовых персонажей, уже находившихся в камере, которые разглядывали его, словно оценивая кусочек редкого ростбифа.

– Ну же, заходите!

Надзиратель легонько подтолкнул Гарримана, тот вошел, и дверь за ним с лязгом закрылась, задвижка со щелчком встала на место.

Он прошаркал ногами по полу и сел на стул. Хорошо хоть ножные кандалы с него сняли, но жесткий оранжевый тюремный комбинезон царапал кожу. Все последние часы прошли в каком-то жутком тумане. Арест, поездка в полицейской машине в ближайший полицейский участок, ожидание, предъявление обвинения и задержание за хищение, потом гнетуще короткая поездка в изолятор временного содержания всего в нескольких кварталах оттуда, закончившаяся прежде, чем он успел понять, что с ним случилось. Все это было словно в кошмарном сне, от которого никак не избавиться.

Как только надзиратель ушел, один из дюжих парней подошел вплотную к Гарриману, остановился и вперился в него взглядом.

Не зная, что ему делать, Гарриман наконец поднял голову:

– Что?

– Это мое место.

Гарриман поспешно вскочил, и человек сел. Два стула – три человека. Койки нет. День обещал быть долгим.

Он сел на пол, прислонился спиной к стене и прислушался к гулу голосов и выкрикам других заключенных в блоке. Совершенные им ошибки проплывали перед его мысленным взором словно в каком-то идиотском шоу. Самоуверенность, подкрепленная неожиданно пришедшей к нему недавно славой, ослепила его, и он роковым образом недооценил Антона Озмиана.

Первая его ошибка, на которую не преминул ему указать сам Озмиан, состояла в том, что он не задал себе очевидного вопроса: почему Озмиан вообще избил священника? Почему для него не наступило последствий? Избиение, к тому же столь жестокое, произошло на глазах множества прихожан, и репортерское чутье Гаримана должно было подать ему сигнал, сильный сигнал.

Вторая его ошибка носила тактический характер: он показал Озмиану статью до публикации. Этим он не только раскрыл карты, но и дал Озмиану время для реагирования. С горьким осознанием собственной глупости он вспомнил, как помощница Озмиана вышла на несколько минут в начале их встречи и вернулась, ясное дело, уже приведя в действие их мошенническую схему. А потом они продержали его в кабинете за разговорами, пока схема раскручивалась. К тому времени, когда он вышел из здания «ДиджиФлад», окрыленный успехом, он уже был мертвецом. Новая волна разочарования и стыда нахлынула на него, когда он вспомнил слова Озмиана: «Как вы можете себе представить, в нашей компании немало прекрасных программистов, и они создали восхитительную цифровую кражу, указывающую прямо на вас. И у вас просто нет ни знаний, ни ресурсов, чтобы самостоятельно возвратить деньги». Все это были не пустые слова: во время одного из нескольких звонков, которые ему позволили сделать, он рассказал своему редактору о том, что с ним случилось, как его подставили и как он напишет совершенно убийственную историю про Озмиана, где все будет объяснено. Петовски в ответ обозвал его лжецом и повесил трубку.