Город. Все живое… Рассказы

людей было заведено мечтать. Бывало, сидят и что-нибудь придумывают. И мы так появились. Нас придумал человек по имени Вебстер. И повозился же он с нами! Горло переделал, чтобы мы говорить могли. Сделал нам контактные линзы, чтобы читали. Еще…

– Много проку было людям от их мечтаний, – ехидно произнес Сыщик.

Святая правда, подумал Эбинизер. Сколько

людей на Земле осталось? Одни мутанты, кото-

рые невесть чем заняты в своих башнях, да ма-

ленькая колония взаправдашних людей в Женеве.

Остальные давно уже перебрались на Юпитер и

превратились там из людей во что-то совсем

другое.

Опустив хвост, Эбинизер повернул кругом и медленно поплелся по троне.

Жаль кролика, думал он. Такой был славный…

Так здорово улепетывал. И совсем не от страха. Я

за ним сколько раз гонялся, он знал, что я не соби-

раюсь его ловить.

Но все равно Эбинизер не винил волка. Волк за кроликом не для потехи бегает. У волков нет скота, который дает мясо и молоко, нет посевов, дающих муку для галет.

– А ведь мне придется сказать Дженкинсу, что ты убежал, – ворчал жестокосердный Сыщик, топая за ним по пятам. – Знаешь ведь, что тебе сейчас положено слушать.

Пес продолжал молча трусить по тропе. Сыщик прав…

Эбинизеру полагалось не гоняться за кроликами, а сидеть в усадьбе Вебстеров и слушать. Ловить звуки и запахи и все время быть готовым почуять, когда вблизи что-то появится. Как будто сидишь у стены и слушаешь, что за ней делается, а слышно еле-еле. Хорошо, если хоть что-то уловишь, а понять, что именно, и того труднее.

Это зверь во мне сидит и никак меня не от-

пускает, думал Эбинизер. Древний пес, который

сражался с блохами, глодал кости, раскапывал

сусличьи норы. Это он заставляет меня убегать из

дома и гоняться за кроликом, когда мне положено

слушать, заставляет рыскать по лесу, когда мне

положено читать старые книги с длинных полок в

кабинете.

Слишком быстро… Мы слишком быстро про-

двигались. Так было нужно.

Человеку понадобились тысячи лет, чтобы из

нечленораздельных звучаний развились зачатки

речи. Тысячи лет, ушли на то, чтобы приручить

огонь, и еще столько, чтобы изобрести лук и

стрелы. Тысячи лет, чтобы научиться возделы-

вать землю и собирать урожай, тысячи лет, чтобы сменить пещеру на жилище, построенное

своими руками.

А мы всего какую-нибудь тысячу лет как нау-

чились говорить и уже во всем предоставлены са-

мим себе.

Конечно, если не считать Дженкинса.

Лес поредел, дальше только узловатые дубы тяжело карабкались вверх по склону, будто заплутавшиеся старики.

Усадьба распласталась на бугре. Прильнув к земле, пустив глубокие корни, стояло размашистое сооружение, такое старое, что оно стало под цвет всему окружающему: деревьям, траве, цветам, небу, ветру, дождю. Усадьба, построенная людьми, которые были привязаны к ней и к земле кругом так же, как теперь к ней привязались псы.

Усадьба, в которой жили и умирали члены легендарного рода, оставившего в веках след яркий, как метеор. Люди, что вошли в предания, которые теперь рассказывали у пылающего камина в ненастные ночи, когда ветер с воем тормошил крышу… Предания о Брюсе Вебстере и первом псе Нэтэниеле; о человеке по имени Грант, который велел

Нэтэниелу передать потомкам наказ; о другом человеке, который хотел долететь до звезд, и о старике, который сидел и ждал его на лужайке. И еще предания об ужасных мутантах, за которыми псы много лет следили.

И вот теперь люди ушли, но имя Вебстеров не забыто, и псы не забыли наказ, который Грант дал Нэтэниелу в тот давно минувший день.

Как будто вы – люди, как будто пес стал человеком.

Вот наказ, который десять столетий передавался из поколения в поколение. И настало время выполнять его.