Город. Все живое… Рассказы

Человек и пес вместе сражаются с врагами. Пес караулит, пока человек спит, человек отдает псу последний кусок.

Сам голодный, а пса накормит.

Вебстер кивнул.

– Что ж, пожалуй, ты и прав.

– Они каждый вечер перед сном говорят о людях, –

продолжал Дженкинс. – Садятся в кружок, и кто-нибудь из стариков рассказывает какое-нибудь старинное предание, а все остальные сидят и дивятся, сидят и мечтают.

– Но какая у них цель? Чего они хотят добиться? Как представляют себе будущее?

– Какие-то черты намечаются, – ответил Дженкинс. –

Смутно, правда, но все-таки видно. Понимаете, они ведь медиумы. От роду медиумы. Никакого расположения к механике. Вполне естественно, у них же нет рук. Где человека выручал металл, псов выручают призраки.

– Призраки?

– То, что вы, люди, называете призраками. На самом деле это не призраки. Я в этом убежден. Это жители соседней комнаты. Какая-то иная форма жизни на другом уровне.

– Ты допускаешь, что на Земле одновременно существует жизнь на разных уровнях?

Дженкинс кивнул.

– Я начинаю в это верить, сэр. У меня целый блокнот исписан тем, что видели и слышали псы, и вот теперь многолетние наблюдения складываются в какой-то узор.

Он поспешно добавил:

– Возможно, я ошибаюсь, сэр. Ведь у меня нет никакого опыта. В старые времена я был всего лишь слугой, сэр.

После… после Юпитера я попытался что-то наладить, но это было не так-то просто. Один робот помог мне смастерить нескольких маленьких роботов для псов, а теперь маленькие сами мастерят себе подобных, когда нужно.

– Но ведь псы только сидят и слушают.

– Что вы, сэр! Они много чего еще делают. Стараются подружиться с животными, следят за дикими роботами и мутантами.

– А много их, этих диких роботов?

Дженкинс кивнул.

– Много, сэр. По всему свету разбросаны в небольших лагерях. Это те, которых бросили хозяева, сэр. Которые больше не нужны были человеку, когда он отправился на

Юпитер. Объединились в группы и работают…

– Работают? Над чем же?

– Не знаю, сэр. Чаще всего машины изготовляют. Помешались на механике. Хотел бы я знать, что они будут делать со всеми этими машинами. Для чего они им нужны.

– Да, хотелось бы знать, – сказал Вебстер.

Устремив взгляд в темноту, он дивился – дивился, до какой же степени люди, запершись в Женеве, потеряли всякую связь с остальным миром. Ничего не знают о том, чем заняты псы, не знают о лагерях деловитых роботов, о замках страшных и ненавистных мутантов.

Мы потеряли связь, говорил он себе . Мы отго-

родились от внешнего мира. Устроили закуток и

забились в него – в последний город на свете. И

ничего не знали о том, что происходит за преде-

лами города. Могли знать, должны были знать, но

нас это не занимало.

Пора бы и нам что-то предпринять.

Мы растерялись, мы были подавлены, но первое

время еще пытались что-то сделать, а потом

окончательно пали духом. Те немногие, которые

остались, впервые осознали величие рода челове-

ческого, впервые рассмотрели грандиозный меха-

низм, созданный рукой человека. И они пытались

держать его в исправности и не смогли. И они ис-

кали рационалистических объяснений – человек

почти всегда ищет рационалистических объясне-

ний. Внушает себе, что на самом деле никаких

призраков нет, называет то, что стучит в ночи, первым пришедшим в голову обтекаемым словом.

Мы не смогли держать механизмы в исправ-

ности и занялись рационалистическими объясне-

ниями, хоронились за словесным занавесом, и

джуэйнизм помог нам в этом. Мы подошли

вплотную к культу предков. Мы принялись возве-

личивать род людской. Не могли продолжать дея-

ния человека, тогда мы попытались его возвели-

чить, попытались поднять на пьедестал тех, кому

задача была по плечу. Мы ведь все хорошее пыта-

емся возвеличить, возвести на пьедестал по-

смертно.

Мы превратились в племя историков, копались