Город вторых душ

Веревки не было. Север обыскал и шкаф в прихожей, и кладовку, где за неимением лучшего места хранились книги. Сейчас часть из них лежала, упакованная в коробки. «Вика», – понял он. Собрала, но не смогла забрать сразу. Он не стал проверять, какие книги были настолько милы ее сердцу, что удостоились чести быть взятыми в новую жизнь. Заметил только, что в когорте избранных оказался «Собор Парижской богоматери» – найденный ими в заброшке на Ульянова, строгом и красивом доме с треугольной крышей и круглым чердачным окном. В те времена, когда они еще бывали где-то вместе не потому, что супруги иногда должны бывать где-то вместе, а потому, что им этого хотелось. Шли и смотрели по сторонам, сворачивали с выбранного пути, держались за руки, могли позволить себе не спешить по делам, своим собственным у каждого, – всему тому, чем хочется заниматься исключительно в одиночестве, и в этом состоит главный смысл.

Он погладил корешок, уложил книгу так, чтобы она точно не выпала, и вернулся мыслями к тому, зачем вообще полез в кладовку. Веревки не было. Однако ощущение, что в этот день ему удается все, о чем ни подумай, его не покинуло. В голове царила кристальная ясность. Север еще раз заглянул в кухню, чтобы прихватить нож, и вышел за дверь, которую даже не стал запирать.

На улице он мгновенно промок. Дождь оказался теплым и с духотой не справлялся. Север трусцой миновал газон и припустил к сараю с чуть подстершимся граффити на торце. Сбоку от него, на некогда асфальтированной, а теперь заросшей площадке между ржавыми столбами были натянуты веревки для сушки белья. Ими почти никто не пользовался, разве что Нонна Карленовна в солнечную погоду развесит связанные крючком циновки, или зимой, когда из-за снега не видно ни этой площадки, ни даже столбов, кто-нибудь непременно притащит огромный пыльный ковер, чтобы обсыпать его хрустящим снежком, избить мухобойкой и снова заключить в темницу до следующей зимы.

Воровато оглядевшись, Север двумя взмахами ножа срезал почти черную от грязи веревку, на бегу смотал ее через локоть и нырнул обратно в подъезд. Уже дома вытер лицо и волосы, осмотрел трофей – хорошая веревка, тонкая, но прочная. Обрезал лишнюю длину и начал вязать петлю.

Он подумал, что никогда больше не увидит дождя.

Да и солнца не увидит тоже.

Что Северьян не сдержит данное девочке слово, впрочем, он и так бы его не сдержал.

Он не увидит Северьяна.

Его не станет вместе с Севером.

Мысль об этом наполнила его нетерпением.

Он не помнил, когда в последний раз чувствовал себя настолько уверенно.

Приладив свободный конец веревки к крюку, Север с силой дернул за нее, чтобы проверить прочность узла. Вроде бы еще полагалось мылить, но настолько подробное следование народным инструкциям казалось излишним. Затянется, куда ей деваться.

Петля покачивалась на крюке, будто плыла посреди сумрачной кухни, дождь шелестел по жести карниза. Север схватил телефон и дольше обычного выстраивал кадр. Оттуда, из прямоугольника фотографии, отчетливо тянуло холодом.

Еще сильнее приглушив насыщенность, сделав снимок почти черно-белым, он выложил его в «Инстаграм». Подписал отчего-то всплывшими в памяти словами стихотворения Пушкина из школьной программы: «Давно, усталый раб, замыслил я побег».

Будто в иной реальности, сам себе не веря – ни веревке на шее, ни обсыпанному каплями оконному стеклу, в которое смотрел, ни трели дверного звонка, которой уж точно неоткуда было взяться, – Север сосчитал до трех и оттолкнул стул.

# 14

Тонкая полоска солнечного света на потолке исчезла так, словно невидимую дверь, сквозь щель в которой она сочилась, захлопнула чья-то неумолимая рука. И сразу зашептало, зарядило сперва чуть слышно, потом все громче и громче, и покатилось вниз по водосточным трубам теперь уже свободно, уверенно, зло. Тревожно пахло нашатырным спиртом, кофе и коньяком. Скрипнул и покачнулся матрас. Даже это незначительное движение вызвало в желудке волну тошноты.

– Веревка оборвалась, – совсем рядом произнес голос Вики. – Ты собирался повеситься на гнилой веревке.

Север попытался ответить, но вместо слов вышло невнятное шипение.

– Тебя спас полицейский. Сказал, друг детства. Зашел совершенно случайно, хотел поговорить про изнанку. Услышал грохот, выбил дверь. Она у нас, оказывается, трухлявая.

Он закрыл глаза и крепко зажмурился, но реальность не желала подчиняться его попытке стать невидимкой.

– Как вся наша жизнь, Север, – сказала Вика. – Как вся наша жизнь.

– Ты-то как?.. – прошептал он на выдохе, теряя остатки сил.

Вика встала и прошлась по комнате.

– Надо думать, ты не делами моими интересуешься. Угу. Я увидела твой пост и позвонила, чтобы убедиться, что ты не идиот. Но увы! Трубку взял этот Влад. Так удивился, когда узнал, что жена. Близкие же вы друзья…

– С-с-с, – сказал Север.

– Понимаю. Это не мое дело.

Он собрался и повторил:

– Не уходи.