Город зеркал. Том 2

– Ты имеешь в виду, есть ли у современной науки иное название для этого феномена? В общепринятом смысле, наверное, можно сказать, что она была безумна. Шизофрения с тенденцией к мании величия. По крайней мере, врачи нам что-то в этом духе сказали.

– Но ты так не думаешь.

Логан пожал плечами.

– Тут не ответишь «да» или «нет». Иногда думаю, иногда – нет. По крайней мере, сама она к этому совершенно честно относилась. Ее девичья фамилия Джексон.

Несса ошеломленно поглядела на него.

– Так ты из Первых Семей?

Логан кивнул.

– Я не люблю говорить об этом. Люди слишком много выводов делать начинают.

– Поверить не могу, что в наши дни кто-то придает этому серьезное значение.

– Ты удивишься, но да. Здешние вкладывают в это особый смысл.

Несса помолчала.

– А что твой отец? – спросила она.

– Мой отец был человеком простым. Прямолинейным, правильнее было бы сказать. Если у него и была религия, так это лошади. Лошади и моя мать. Он очень любил ее и даже тогда, когда все уже плохо стало. По его словам, когда они поженились, она была почти такая же, как все. Может, чуть более набожная, чем большинство людей, но в этих местах в этом не было ничего необычного. И лишь потом у нее начались припадки. Видения, эпизоды, сны наяву, называй, как хочешь.

– Это ее пианино?

Несса угадала правильно.

– Моя мать была деревенской девушкой, но в ее семье любили музыку. У нее хорошо получалось с малых лет. Некоторые даже ее одаренной называли. Она могла бы сделать карьеру музыканта, но встретила моего отца, и все. В этом плане они были традиционалистами. Но она иногда играла, хотя и испытывала смешанные чувства по этому поводу.

Он помолчал, делая глубокий вдох.

– Как-то ночью я проснулся и услышал, что она играет. Совсем маленький был, лет шесть-семь. Музыку, какую я раньше никогда не слышал. Невероятно красивую, почти гипнотизирующую. Даже описать ее не могу. Она захватила меня целиком. Через какое-то время я спустился. Моя мать все так же играла, но она была не одна. Мой отец сидел в кресле, закрыв лицо руками. Глаза матери были широко открыты, но она не смотрела ни на клавиши, ни куда-то еще. Ее лицо было пустым, будто с него стерли любые возможные чувства. Ощущение было такое, будто некая сила, извне, забрала ее тело, пользуясь им в своих целях. Это сложно объяснить, быть может, я говорю не то, но у меня было инстинктивное ощущение того, что человек, играющий на пианино, – не моя мать. Она стала кем-то другим. «Пенни, хватит, – раз за разом говорил мой отец. Умолял, на самом деле. – Это не взаправду, не взаправду».

– Наверное, это выглядело очень страшно.

– Точно. Этот человек, этот могучий мужчина, сильный, как бык, сидел, совершенно беспомощный и сотрясаемый рыданиями. Это потрясло меня до глубины души. Я хотел сбежать подальше, к чертям собачьим, сделать вид, что этого никогда не было, но тут моя мать перестала играть.

Логан прищелкнул пальцами, чтобы подчеркнуть важность события.

– Вот так, прямо посреди музыкальной фразы, будто кто-то тумблером щелкнул. Встала из-за пианино и решительно прошла мимо меня, будто мимо пустого места. Что такое, спросил я отца, что с ней? Но он мне не ответил. Мы пошли наружу, следом за ней. Не знаю, сколько было времени, поздно, среди ночи. Она остановилась на краю крыльца, глядя на поля. Некоторое время ничего не происходило – она просто стояла, с тем же самым пустым лицом. А потом начала что-то бормотать. Поначалу я не мог разобрать слов. Одна и та же фраза, снова и снова. Идите ко мне, говорила она. Идите ко мне, идите ко мне, идите ко мне. Никогда этого не забуду.

Несса напряженно смотрела на него.

– Как думаешь, к кому она обращалась?

Логан пожал плечами.

– Кто знает? Я не помню, что было потом, наверное, я спать пошел. Спустя пару дней это повторилось. А потом стало ритуалом, каждую ночь. О, мама опять в четыре утра на пианино играет. В течение дня она выглядела вполне нормальной, но потом и это закончилось. Она стала тревожной, с навязчивыми идеями, ходила по дому будто в полусне. А потом стала рисовать.

– Рисовать? – переспросила Несса. – Ты имеешь в виду, картины?

– Пошли, покажу тебе.

Он проводил ее наверх. Три крохотные спальни под самой крышей; на потолке в коридоре люк, к которому привязан трос. Логан потянул за трос, и вниз опустилась шаткая деревянная лесенка, ведущая на чердак.

Они поднялись на чердак, низенький, заваленный хламом. Целую стену покрывали рисунки его матери, по дюжине в ряд. Логан присел и отодвинул ткань, которой они были прикрыты.

Будто дверь, открывающаяся в сад. На картинах самого разного размера было поле, усыпанное цветами неестественно ярких цветов. На некоторых позади виднелись горы, на других – море.

– Логан, они просто прекрасны.

Действительно. Рожденные в боли, тем не менее, они были прекрасны, ошеломляюще красивы. Логан снял одну картину и дал в руки Нессе.

– Это…

Она на мгновение умолкла.

– Даже не знаю, как сказать.

– Неземное?

– Я хотела сказать, незабываемое.

Она поглядела на него.

– Они все одинаковые?