Город Зверя

— Мы не должны потерпеть неудачу! — Он повторял эту фразу самому себе все то время, пока работал, сосредоточившись и нахмурившись.

По-видимому, он наложит на себя руки, если с экспериментом что-то не выйдет. В первый раз его случайно могло швырнуть сквозь время и пространство, у него были только самые шаткие доказательства в поддержку его теории пространственно-временного искажения под влиянием особой настройки в передатчике, которая была при первом эксперименте. Я напомнил ему о том, что даже если передатчик сработает, то очень мало вероятности, что он его снова отправит на Марс. А даже если и так, какой был шанс, что это будет тот же Марс, того же времени, когда он его покинул?

Но он держался своей теории, как чувствовал я, основанной больше на его желаниях, чем на действительности, — и ставил свою веру на карту вместе с жизнью. Он думал, что надо правильно выбрать время года и день и, конечно, географическое местоположение.

Очевидно, местоположение от города Солсбери было идеальным, а завтра в одиннадцать тридцать вечера было превосходное время. Вот почему он работал с такой фантастической спешкой.

В смысле оборудования я был уверен, что все в порядке. Я не притворялся, что понимаю его расчеты, но я доверял его характеристике и репутации физика.

Наконец Кейн оторвался от конуса, с которым он возился, и уставился на меня своим странным меланхолическим и в то же время горящим взглядом, который был мне хорошо знаком.

— Вот так, — сделал заключение он. — Мы больше ничего не можем сделать, кроме как отвезти его на место. Энергофургон готов?

— Готов, — ответил я, подразумевая транспортабельную динамо-машину, используемую нами для снабжения энергией его прибора. — Мне позвонить в агентство?

Он нахмурился, оттопырив губы. Выскочив из люльки, спрыгнул на пол. Он поднял взгляд на плод своего творения, а затем его лицо расслабилось. Он казался удовлетворенным.

— Да, лучше позвонить им сегодня вечером, чем утром, — кивнул он.

Я поднялся в агентство и позвонил в бюро по найму, которое обещало “мускульную силу”, нужную нам для доставки оборудования к его конечному месту назначения на равнине Солсбери. В агентстве меня заверили, что утром рабочие будут у моей двери.

Вернувшись, я обнаружил Кейна развалившимся в кресле в полусне.

— Идем, старина, — предложил я. — Тебе лучше сейчас отдохнуть, или ты завтра будешь не в лучшем виде.

Он безмолвно кивнул, и я помог ему подняться наверх в спальню. Потом и я отправился спать.

На следующее утро прибыли рабочие с большим фургоном. Под нервозным наблюдением Кейна “передатчик материи” был надежно устроен в фургоне.

Мы поехали в Солсбери, я ехал позади того, что Кейн называл “энергофургоном”, на своей легковой машине.

Мы избрали место неподалеку от знаменитого Круга Камней — Стоунхенджа. Огромные примитивные столбы, как многие считали, были остатками одной из древнейших астрономических обсерваторий, — четко выделявшиеся в резком свете раннего утра.

Мы привезли большую палатку, чтобы защитить наше оборудование, как от непогоды, так и от любопытных глаз. Поставили ее с помощью рабочих, которые уехали с обещанием вернуться с фургоном утром.

День был беспокойный, и ветер бил в брезент палатки, когда мы с Кейном устанавливали оборудование и устраивали ему тесте вые испытания, чтобы убедиться, что оно работает эффективно. Это отняло у нас большую часть дня. Надвигалась ночь, когда я пошел включить динамо-питание передатчика.

Пока тянулись часы, лицо Кейна становилось все мрачней и мрачней. Он был весь в напряжении и без конца напоминал мне о том, что я должен сделать, когда придет время. Я это знал наизусть — простое дело проверки соответствующих приборов и нажатие соответствующих кнопок.

Незадолго до одиннадцати тридцати я вышел из палатки. Луна становилась все более белой, ночь была дикой и бурной. По небу неслись огромные черные тучи. Ночь чуда!

Несколько минут я стоял, закуривая, кутаясь в пальто. Мой разум онемел от сосредоточенности предыдущих недель. Сейчас, когда эксперимент должен был произойти, я почти боялся за Кейна. Вдруг мы потерпим неудачу — он потеряет если не жизнь, то, по крайней мере, надежду. А я чувствовал, что с потерей надежды Кейн перестанет быть человеком, которым я так восхищался.

Он позвал меня из палатки.

— Мы почти готовы, Эдвард, — сказал он.

Я раздавил каблуком сигарету и посмотрел на странную машину. Передатчик материи ожил, гудел от напряжения. Сканер — конус наверху — пылал рубиновым огнем, придавая интерьеру палатки экстравагантный вид. Отражавшее пламя красивое лицо Кейна выглядело словно лик благородного, но не земного полубога.

— Пожелай мне удачи. — Он попытался с легкостью улыбнуться. Мы обменялись рукопожатием.

Он вошел в передатчик, и я закрыл за ним панель, плотно запечатав ее. Взглянув на часы, я увидел, что осталась всего минута до запуска. Я не смел думать — не смел размышлять сейчас о том, что собирался сделать.