Город Звёзд

— Поверьте мне, — сказал Гаэтано, наклонившись так, чтобы Чезаре не мог его расслышать. — Меня не интересуют секреты вашего братства. Я хочу помочь брату. Только и всего.

* * *

— Безобразен, не правда ли? — сказала Арианна, сама удивляясь тому, как спокойно прозвучал ее голос. Она смотрела на миниатюрный портрет Гаэтано ди Кимичи, привезенный послом из Реморы. — А на самом деле выглядит, должно быть, и того хуже, — добавила она. — Придворный художник приложил, наверное, все усилия, чтобы хоть немного его приукрасить.

Родольфо взглянул на нее.

— Мы не рассматриваем всерьез их предложение, — сказал он затем.

— Но что мы собираемся предпринять? — спросила Арианна. — Мы ведь не можем просто проигнорировать его и оскорбить их прямым отказом.

— Вот теперь ты рассуждаешь так, как и положено герцогине, — улыбнувшись, проговорил Родольфо. — Они загнали нас в угол, но мы сумеем выскользнуть из него. Кстати, они присылают Гаэтано сюда, чтобы он сопровождал тебя, когда ты отправишься на Звездные Скачки.

Арианна широко раскрыла глаза.

— Они хотят, чтобы вы получили возможность познакомиться друге другом, — добавил Родольфо, — и ты должна воспользоваться этой возможностью.

* * *

Герцог Никколо был счастлив видеть своего самого младшего сына и рад тому, что между братьями вновь воцарились мир и согласие. Дочь и оба старших сына были сейчас в Джилье. Никколо любил всех своих детей, но сейчас был особенно доволен Гаэтано, не ставшим возражать против плана породниться с Беллецией, а теперь еще и привезшим в Ремору любимца отца, малыша Фалько. Когда они выезжали из Джильи, Никколо надеялся, что Фалько остановится вместе с ним в папском дворце, но — то ли из-за чувства какой-то неловкости, которое ощущали Фалько и Гаэтано при встречах друг с другом, то ли из-за любви, которую Фалько испытывал к широким безлюдным просторам — самый младший настоял на том, чтобы поселиться в Санта Фине.

Конечно, Никколо мог бы настоять на своем — в конце концов, Фалько был всего лишь мальчиком. Однако после того несчастного случая герцог был так измучен горем, что не мог отказать сыну хоть в чем-то, что доставило бы тому удовольствие. И вот теперь Фалько был здесь, приехавший по своей доброй воле, помирившийся с братом, весело улыбающийся. Никколо казалось, что долгая зима подходит к концу, пусть даже грядущая весна и не сулит реальных шансов на исцеление сына.

— Ты обязательно должен послушать Аурелио, отец, — говорил между тем Гаэтано. — Я пытался уговорить его приехать сюда, во дворец, но он сказал, что не играет ради денег. Тем не менее, я думаю, что он сыграет тебе. Ты должен услышать его игру. Тебе покажется, что ты очутился на небесах.

— Да, послушай его, отец, — сказал Фалько, и на его тонко очерченном лице появился румянец при воспоминании о пережитом наслаждении. — Он и впрямь играет, словно ангел.

— Вы уж простите, мальчики, — сказал Никколо, заставив себя вслушаться в то, что ему говорят. — Расскажите-ка еще раз, что из себя представляет этот музыкант.

— Его зовут Аурелио, — терпеливо начал Фалько. — Он и его сестра — мануши. Сюда они не пришли, потому что никогда не спят под крышей, но мы можем навестить их в округе Овна.

Овен! Похоже, что всё сегодня подталкивало мысли Никколо именно в этом направлении. Никак не исчезало неприятное ощущение того, что при своем последнем посещении Овна он упустил что-то очень важное. Следовало велеть тому шпиону копнуть поглубже. К тому же неприятна была и мысль о том, что Овен каким-то образом связан с Дзинти. Никколо не любил это племя. Оно совершенно не сочеталось со свойственным ди Кимичи стремлением к обогащению и непрерывному расширению владений. Было что-то неправильное в людях, не ценивших собственность и не имевших своей собственной страны.

Вслух же Никколо произнес:

— Это потому, что все Дзинти должны быть зачаты под звездами. Даже их незамужние женщины не спят под крышами на тот случай, если случайная встреча приведет к беременности. Предельно глупо, потому что под открытым небом гораздо больше шансов оказаться изнасилованной.

Фалько выглядел шокированным, и Никколо подумал, не пришло ли время раскрыть свои планы относительно будущего самого младшего из его сыновей. Лучше будет, если он даст обет безбрачия до того, как испытает всю силу страстей.

Большую часть воскресного дня Джорджия провела в постели.

— Я же говорил тебе, что ее от чего-то тошнит, — сказал Рассел и вполголоса, чтобы Мора его не расслышала, добавил: — А меня от нее тошнит.

— Не стоит переживать из-за пустяков, — заявила матери Джорджия. — Со мной всё в порядке. Просто я плохо спала. Возьму в кровать учебники и займусь домашними заданиями.