Города Равнины / Содом и Гоморра.

— Конечно, — сказал маэстро. — Все, что могу…

— У нее никого нет. Ни родных, ни наставника. Мне хотелось бы, чтобы вы выступили в качестве ее padrino{53}.

— А, — проговорил маэстро. Поднес сложенные руки к подбородку и вновь опустил их на стол.

Подождали.

— Это большая честь, конечно. Но дело-то ведь серьезное. Вы ж понимаете.

— Да. Я понимаю.

— Вы будете жить в Америке.

— Да.

— Америка, — повторил маэстро. — Н-да.

Посидели. Молчащий слепой молчал как бы вдвойне. Даже те трое музыкантов, что сидели за столиком в углу, неотрывно на него смотрели. Слышать, что он говорил, они не могли, но все равно, казалось, ждали, что маэстро скажет дальше.

— Роль padrino не сводится к простой формальности, — сказал он. — Это не демонстрация родства или симпатии и не способ завязать дружбу.

— Да. Я понимаю.

— Это дело серьезное, так что не стоит принимать за оскорбление, когда такое предложение отклоняют, если, конечно, причина для отказа уважительная.

— Да, сэр.

— В таких вещах следует быть логичными.

Подняв руку с разведенными пальцами, маэстро задержал ее перед собой. Будто заклиная кого-то или от чего-то отстраняясь. Не будь он слеп, он, может быть, просто разглядывал бы свои ногти.

— Я больной человек, — сказал он. — Но если б это было и не так, этой девочке предстоит строить свою жизнь, и на новой родине ей будет нужен кто-то, к кому она сможет обращаться за советом. Я правильно говорю, как вы думаете?

— Не знаю. Думаю, ей понадобится помощь, и как можно более всеобъемлющая.

— Да. Конечно.

— Это из-за вашего зрения?

Слепой опустил руку.

— Нет, — сказал он. — Дело не в зрении.

Джон-Грейди ждал, что слепой скажет дальше, но тот молчал.

— Это что-то такое, о чем вы не можете говорить при девочке?

— При девочке? — повторил маэстро. Улыбнулся своей слепой улыбкой и покачал головой. — Да ну! — сказал он. — Нет-нет! У меня от нее нет секретов. Представьте: старый слепой папаша с секретами! Нет, это не наш случай.

— Вообще-то, у нас в Америке нет padrinos, — сказал Джон-Грейди.

Подошедший официант поставил перед Джоном-Грейди его бокал, маэстро поблагодарил официанта и провел пальцами по столу, пока они не натолкнулись на бокал, стоящий перед ним.

— Я пью за вашу свадьбу, — сказал он.

— Gracias.

Они выпили. Девочка наклонилась над соломинкой в ее бутылочке «рефреско»{54}, приникла к ней и присосалась.

— Если удастся найти, — сказал маэстро, — кого-нибудь умного и душевного, ему и нужно предложить сделаться посаженым отцом. Что скажете?

— Скажу, что вы и есть такой человек.

Сделав глоток вина, слепой поставил бокал точно в тот же кружок на столе, на котором он стоял прежде, и в задумчивости сложил руки.

— Вы разрешите вам кое-что рассказать?

— Да, сэр.

— В деле, подобном этому, если к человеку обратились, он уже в ответе. Даже если он отказал.

— Просто я думаю о ней.

— Я тоже.

— У нее ведь никого нет. Нет друзей.

— Но padrino не обязательно должен быть ей другом.

— Он должен быть человеком уважаемым.

— Он должен быть достойным человеком, готовым взять на себя определенные обязательства. Вот и все. Может быть ей другом, а может и не быть. Он может быть соперником из другого дома. Может быть тем, кто объединит семьи, далеко разведенные чьими-то кознями, враждой или политикой. Ты ж понимаешь. Он может быть почти совсем не связан с этой семьей. Может быть даже врагом.

— Врагом?

— Да. Я знаю один такой случай. Как раз в этом самом городе.

— Зачем человеку может понадобиться враг в качестве padrino?

— Да из самых что ни на есть лучших побуждений. Или из самых худших. Человек, о котором мы говорим, уже умирал, когда на свет божий появился последний из его отпрысков. Сын. Его единственный сын. И что же он сделал? Он заявился к человеку, который был когда-то его другом, но потом стал заклятым врагом, и попросил его стать padrino его сына. Тот, естественно, отказался. Что? Ты, видно, спятил? Очень он, надо полагать, был ошарашен. Они уже и не разговаривали-то много лет, а их злая вражда глубоко укоренилась. Возможно, они стали врагами по той же причине, по которой прежде были друзьями. Такое часто в этом мире случается. Но новоявленный отец настаивал. Кроме того, у него был припасен — как это у вас говорится? — el naipe? En su manga[182].

— Козырный туз.

— Да. Туз в рукаве. Он поведал своему врагу о том, что умирает. Раскрыл карты. Выложил на стол. И его враг не смог отказать. Его просто лишили возможности выбора.

Внезапным режущим движением слепой вскинул руку в задымленный воздух.