Города в поднебесье

Не получив ответа, сестра решила, что нечаянно расстроила родственницу, извинилась — и почти полгода ничего не писала. И только в третьем письме предлагала не обижаться и написать хоть что-нибудь в ответ. На что, видимо, и рассчитывали сотрудники приюта. Доставка сообщений между скалами была делом нерегулярным и совершенно добровольным. Письмо могло пропасть в пути, а могло просто идти очень долго. Ну а из третьего письма было вообще совершенно непонятно, о чём шла речь в первых двух, потому что у сестры Нанны просто не хватало опыта составить правильный текст.

Таким образом, если бы в четвёртом письме Тараки высказала беспокойство отсутствием ответа, сотрудники приюта выдали бы Нанне третье письмо, на которое та ответила бы сплошными вопросами, совершенно не понимая, о чём идёт речь. Таким образом, приют мог бы выиграть ещё примерно полгода-год. А потом снова «потерять» письмо Тараки с объяснениями и опять затянуть процесс…

У меня аж скулы свело от злости, когда я вникал в эту простую, но весьма гнусную историю. Приютские работники совершенно нагло мешали воссоединению сестёр, пользуясь своим правом цензурирования переписки, чтобы заработать на ребёнке. Причём, речь шла о не столь уж больших суммах — что-то около пяти сотен пневмы. И Нанна, надо сказать, была не одинока в этом. Как минимум, ещё две девочки по той же схеме удерживались на попечении, несмотря на то, что их родственники готовы были забрать ребёнка. В их случае, правда, переписка велась с руководством приюта, но тоже грязненько всё было…

А настоящий подарок я обнаружил именно там, где и рассчитывал — в бухгалтерии приюта. Как человек, вынужденный выживать, как могу, я был отлично знаком с расценками на рынке продуктов питания. И стоило мне раскрыть бухгалтерские книги и прикинуть объёмы закупок еды, как несоответствия сами бросились в глаза.

Во-первых, отпускные цены на товар были несколько выше, чем известные мне. Да ладно, если бы несколько — примерно на четверть!.. Правда, здесь все закупки шли через Торговую Палату города, а именно с её складов, и наценку примерно в четверть стоимости ещё можно было списать на проверку качества. Вот только общий объём закупаемого был слишком большим для четырёх десятков послушниц и десятка работников. Либо здесь все от мала до велика жрали в три горла, либо в этих скупых цифрах крылась самая настоящая коррупционная схема. Ещё и прикрытая на самом верху. Уверен, что поищи я чуть внимательнее, то обнаружил бы и какой-нибудь тайник с чёрной бухгалтерией, в которой три четверти выделяемых городом средств и средств жертвователей оседали в карманах работников и их пособников. Может, и мэру что перепадало…

В общем, ситуация была предельно ясна и до обидного понятна. Я потратил ещё немного времени на исследование приютской библиотеки — и всё-таки нашёл ту самую книжку по дирижаблям, о которой говорила Нанна. После чего аккуратно вырвал лист со списком писем и распоряжением директора, забрал письма сестры Нанны, захватил бухгалтерскую книгу и покинул приют. Больше тут делать было нечего. Для интереса я заглянул в местные кладовые — и что я могу сказать? В них явно не было всех тех многочисленных деликатесов, что накупили, судя по документам, сотрудники. Котёл с прокисшим рагу, да ящик гнилых овощей — вот и вся еда…

Жадность несусветная! Просто запредельная! С другой стороны, в этом мире я с ней сталкивался уже не в первый раз и точно могу сказать — такая схема работает. Как в моих родных двадцать третьих яслях была поговорка — копейка рубль бережёт — так и здесь каждая лишняя единичка пневмы складывалась в целые состояния. Ничто не ново под луной и солнцем… И даже методы, используемые в коррупционных схемах, были вполне себе привычные для всего цивилизованного мира…

Когда я вышел из приюта, солнце уже начинало клониться к горизонту. Ну а в моём случае просто закатывалось за край скалы. А мне ещё надо было найти утварь и немного еды. Хоть чуть-чуть… Перевозбуждённый тем, что удалось узнать в приюте, я рванул к подпортовым складам, надеясь разжиться чем-нибудь полезным — и лишь в последний момент понял, что в городе я сейчас не один. И только то, что, даже забывшись, я не переставал аккуратно выбирать путь, позволило мне расслышать скрип снега и чужие голоса впереди.

Здраво рассудив, что ни с кем хорошим в погибшем городе я столкнуться не могу, да и просто услышав знакомые «пьяные» интонации в звучавших голосах, я решил спрятаться. К сожалению, все ближайшие дома были заперты. Понимая, что искать второпях открытую дверь бесполезно, я юркнул в первое же попавшееся выбитое окно, прячась за подоконником и молясь, чтобы выпившие незнакомцы не решили сюда залезть.