Города в поднебесье

Судя по топоту и хрусту снега за стеной, всё новые скамори прибывали на смертный бой со мной, а я совершенно не героически прятался от них в сарае. Я бы вообще предпочёл забаррикадировать проход, чтобы они разом лезть не могли, но, к сожалению, мародёры полностью обчистили склад — так что было банально нечем. Не имея других вариантов, я просто подготовился морально: учёл все предыдущие ошибки и просчёты — и решил их больше не допускать. Допустил новые, само собой…

Первые две твари умерли быстро и, кажется, даже надёжно. Одна, правда, начала верещать, потому что молот не повредил ей дыхательные пути — только глаза и голову. Но уже третья в прыжке сбила меня с ног и попыталась обхватить своими лапами. За долю секунды до того, как меня чуть не проткнули сразу в десятке мест, я успел отбросить от себя гадину, отделавшись незначительными царапинами и порванной круткой. Впрочем, последнее в тот момент воспринималось мной, как значительно более тяжёлая потеря…

Вскочив, я первым делом врезал по морде лезущей на склад новой скамори, размозжив ей голову. Она начала неистово биться в проходе, не давая другим пробраться ко мне. Однако та гадина, что уже сумела пробраться внутрь, кинулась на меня со спины, и я еле успел увернуться от когтей во второй раз. Правда, упал на пол.

— Да что же это такое!.. — только и смог сказать я, вынужденный вскочить и снова оборонять проход на склад, вместо того, чтобы разбираться с той тварью, что чуть два раза меня не убила.

Ещё дважды в ближайшую минуту я снова оказывался на полу, каким-то чудом избегая когтей. И, видимо, скамори это надоело, так что в третий раз она вцепилась мне в ногу, прокусив тонкую кожу сапога на голенище. Я заорал от боли, судорожно решая, кого сначала бить — ту, что уже меня ест, или ту, которая пытается до меня добраться снаружи. Что бы я сам ни думал, но мой инстинкт выживания требовал обезопасить ногу — и я что было сил приложил надоевшую скамори прямо посередине туловища. Раз!.. Два!..

Уже потом, когда я приходил в себя после боя и вспоминал произошедшее, то понял, что мне просто-напросто изменило обычное невезение. Сразу после второго удара вцепившаяся в мою ногу многоножка выгнулась, подбрасывая меня в воздух и разжимая жвала, чтобы заверещать — и в этот самый момент последняя, к счастью, скамори с улицы прыгнула на меня. Мои враги встретились, пока я падал на пол склада, сходу не разобрались, что к чему, и случайно добили друг друга без всякой моей помощи…

Однако в тот момент я лежал на полу — избитый, задыхающийся, окровавленный, практически сдавшийся — и мечтал только о том, чтобы закрыть глаза и отдохнуть. И только спустя несколько долгих секунд я понял, что всё ещё жив, а вот мои враги — мертвы. Пятнадцать особей загромоздили своими белесыми телами всё пространство перед дверью на склад.

Я поднялся на ноги, подвывая от боли в ранах, и захромал к обрыву — узнать, как дела у Рубари, и что вообще происходит в городе. Надо было бы сначала перевязать раны, но вот что-то, а медикаменты, мы, как последние придурки, с собой не брали — и даже не собирали их во время вылазок. Я даже рассердился на себя:

«Выживает он! Идиот! Без бинтов и антисептиков! Аптеки есть, спирт есть, а добыть не додумались! Истечёшь кровью, загнёшься от гангрены — и будешь знать, Фант (если, конечно, выживешь), что надо брать с собой!».

Оставляя розоватый след на снегу, я с трудом добрался до края площадки, лёг на живот — потому как рукам и ногам ещё не доверял — и посмотрел вниз. Под скалой творилось форменное безумие… Матка-скамори пыталась забраться на обрыв. Судя по подтёкам на камне скалы, кислотой она уже пробовала плеваться. Её мелкие отпрыски беспорядочно метались вокруг, периодически попадая под раздачу. Выжить в таком хаосе было, казалось, невозможно…

Вот только канат не доходил до земли — он теперь уходил в первую трещину. А там, где были подтёки, раздавались нечленораздельные крики…

— В-ли в свой ад! Пр-кл-т-я к-лб-са! Сд-хни! Тварь! — на последнем слове из щели вылетел снежок и впилился прямо в глаз матке, которая предприняла ещё одну попытку добраться до Рубари.

Я дополз до каната и принялся его дёргать что было силы. И ремесленник заметил мой сигнал. Не прошло и пяти секунд, как он выглянул наверх, нервно махнул мне рукой — и принялся спешно пристёгивать себя и рюкзак с чешуйками. А я доковылял до лебёдки и, рыча от напряжения и боли, принялся её крутить.

Когда Рубари показался над краем площадки, перевалился через неё и начал подниматься на ноги — я как раз оседал на землю…

— Х-р-шо п-в-с-л-лся! — заметил ремесленник, оглядев поле боя.

Вот я не был уверен, что «хорошо повеселился» — это именно то, что я сейчас ожидал услышать. Нет, я хотел бы услышать что-нибудь в духе: «Герой! Спаситель мой! Фант, ты крут!». Ну или хотя бы так: «Г-рой! Сп-с-тель!». И уж тем более я не ожидал услышать банальное:

— И-и-и-д-д-д-т-ти см-жешь?