Города в поднебесье

— Ладно, — непонятно, на что отвечала Нанна: на извинения или на то, что я сказал про доверие. Ну а мне было так лень выяснять, что я и не стал…

Голодать мне не пришлось: еда на ужин была. Я всё ещё чувствовал себя отвратительно и хотел спать, но сначала собирался поесть, а потом, преодолевая сонливость, проверить добычу. Рубари, судя по всему, уже начал этим заниматься, после чего и вышел спор с Нанной, которая узнала, из-за чего её жизнь подвергли опасности.

И да, это была наша с Рубари ошибка. Вполне бы могли придумать, как спрятать трос, чтобы до него не добрались скамори… В конце концов, мелкие высоко прыгать не умеют — и по стенам лазят плохо. Можно было зацепить трос какой-нибудь длинной палкой на высоте метров трёх-четырёх — и всё было бы прекрасно. Но мы оказались настолько непредусмотрительными, что чуть было не открыли прямую дорогу наверх чудищам с поверхности. Да ещё и жизнь девочки подвергли опасности… Так что в своём возмущении Нанна была права. Вот только не права она была в том, что мы обязаны были её предупредить…

Чешуек было много. Очень много — порядка пятнадцати тысяч. Мы сначала отсортировали все одного достоинства (а попадались с одной, двумя и пятью единичками), а потом сели за пересчёт. Пятьдесят три тысячи шестьсот сорок одна единица. Вместе с теми, что я нашёл в столе и в карманах трупов — 55 984 единицы пневмы. Судя по лицам Нанны и Рубари, они тоже считали, что сумма совсем не маленькая. Как при таких доходах город умудрялся получать отрицательный баланс — я не представляю просто…

Я, конечно, понимал, что сумма невелика в масштабах города. Но ведь это налоги с обычных работяг. Которые по факту получали (всем городом) не больше трёх сотен тысяч единиц, а потом их же в городе и спускали. А ведь были ещё налоги с продажи товара, а ещё были поборы для крупных предприятий… Всё это складывалось в астрономические суммы, которые, тем не менее, уходили куда-то мимо бюджета…

Для нас же полученные единички были просто сказочным богатством, на которое все втроём мы могли бы жить долгие годы. Однако, как я понимаю, у местных богатеев всегда есть возможности перераспределить средства в свою пользу. Так что я предпочёл бы вложить это всё в дирижабль. Однако и Нанне, и Рубари, и себе сразу выделил по две тысячи единиц подъёмных. Глупо? Щедро?

Вовсе нет. Это просто подкуп, ведь даже две тысячи — сумма очень немаленькая. И всё, кто её получил — вряд ли захотят отдавать обратно. И мы, все трое, оказывались повязаны если не кровью — то, как минимум, деньгами. И сдавать своих подельников после такого никто бы не стал — иначе присвоенные чешуйки-то вернуть придётся.

Все оставшиеся единицы мы решили слить в один большой накопитель, который будет размещён на дирижабле. Накопитель, кстати, Рубари нашёл на мэрском складе. Мутная пластина могла вместить в себя до трёх сотен тысяч единиц и стоила, как я понял, тысяч десять — почти королевская находка. Только вот к накопителю ещё надо было докупить «оправу разрешения» — специальный обод, который бы ограничил возможность снятия единиц всеми желающими. Но пока придётся обходиться без неё. Впрочем, кому тут воровать-то?

Конечно, сразу сделать всего этого не получилось. По всем прикидкам, собранную сумму придётся перекидывать не один вечер. Без серьёзных логосов взятия и отдачи приходилось по одной единичке кидать. Так что за это дело мы с Рубари посадили Нанну, а сами пошли спать. Дел нам предстояло ещё очень много…

Глава 19

В которой я успеваю сходить в порт до того, как наступает оттепель, а ещё возвращаются мародёры, и мы с Рубари строим дирижабль, преодолевая трудности и недочёты.

Вопрос, с которым я подошёл к Рубари и Нанне на следующий день прямо с утра, ввёл их в ступор. Они, конечно, не сказали, что я дурак, но вот точно подумали. Можно в этом даже не сомневаться… И дело было даже не в том, что они совсем не поняли моих идей. А в их красноречивых взглядах на мою перевязанную бинтами ногу. Вот только поделать я уже ничего не мог — вопрос был слишком важный…

— Да поймите вы, наконец, нет у меня времени долечиваться! Сейчас оттепель настанет, — объяснял я им. — Потом заморозки. Сколько они длятся?

— Дней пять, — пожала плечами Нанна.

— В это время, скорее всего, пожалуют мародёры! — сказал я. — А у нас в лучшем случае дирижабль без логоса. Это будут последние заморозки, в которые можно реализовать мой план, понимаете? Больше нам не представится такого шанса. И вообще непонятно, успеем ли мы тогда сбежать…

И да, речь я вёл о том самом логосе огня, что ждал нас в храме, где обитала матка скамори. После случая с сигналкой в Торговой Палате Экори, план созрел — причём, окончательно и бесповоротно. Да и что тут ещё можно было сочинить или придумать? Надо было решаться…

— С-гл-сен! — мрачно кивнул Рубари. — Мне то не нр-в-тся!