Города в поднебесье

В ответ на это я только устало махнул рукой и ткнул пальцем в брошенный у лебёдки молот и сумку с инструментами — мол, сам собирай и чисти, а меня не трогай. Сам же я тем временем старательно пытался прийти в себя… Не хватало ещё, чтобы Рубари пришлось меня на плече тащить, как мешок с особо ценным дерьмом — этого моя гордость может и не выдержать…

Обрывком верёвки я кое-как перетянул ногу, чтобы остановить кровь. На морозе хватило и пяти минут, чтобы я почти перестал её чувствовать. Вот только я понимал, что тут, наверху, ещё могут быть скамори. А где-то на ферме сидит ничего не подозревающая Нанна, которую я обещал вытащить живой из передряги, в которую мы вместе попали. С рёвом я заставил себя встать и идти. Спасибо Рубари, он переборол свою лень и не стал вручать мне рюкзак с чешуйками — сам всё тащил. А я только спешно хромал следом…

Скамори и в самом деле сумели далеко пройти по нашим следам. Ещё трёх особей мы обнаружили растоптанными — примерно на полпути к ферме. Собственно, виновники их скоропостижной смерти с невинным видом паслись неподалёку, а след стада отчётливо показывал, как пересеклись пути скамори и шарков.

К ферме мы с Рубари добрались без приключений, но дальше дело встало — наш домик был в осаде. К счастью, девочка была ещё жива. Она даже сумела закрыть ставнями окна, так что шестерым особям оставалось только рыскать вокруг, выискивая хоть какую-нибудь дыру. Осколки стёкол показывали, что останавливаться они не собираются…

— Л-ди б-л-зн-е! — выругался Рубари. — Ты к-да?

А я молча, почти не скрываясь, подошёл к сараю, где мы готовились собирать дирижабль, открыл скрипучую дверь и вошёл внутрь. Скамори меня услышали, да и запах крови от меня, наверно, был ого-го какой сильный… Все пятеро повернули головы в сторону двери, а потом устремились за мной. Я же, оказавшись внутри, прохромал к стойке с инструментами, взял два топора и повернулся, чтобы встретить незваных гостей.

Я так устал от всего, что на меня навалилось после моей первой смерти, я был так зол на обстоятельства, на самого себя, на дурацкий мир, на мэра города… Вот его-то я себе и представлял на месте белесых паскуд… Первая же голова, показавшаяся в проходе, получила промеж глаз правым топором — и сразу дёрнулась назад с жутким верещанием. Левым топором я остудил пыл следующей скамори — и снова нанёс удар правым, разрубив третью жаждущую крови скаморью голову…

Ещё сразу три здоровенных особи попытались одновременно вломиться в сарай, но я заревел, как очень гордый, но очень уставший лев — и принялся в исступлении рубить врагов. Ситуация с клубком на складе повторилась один в один: все три скамори, получив ранения, принялись дёргаться, сплелись телами — да ещё и раздавили раненую многоножку, которая так и не успела отползти. Методичное избиение дало свои плоды — и через минуту на территории фермы остались лишь шесть уродливых мёртвых тел с белой бронёй.

Правда, и у меня сил почти не осталось… Смутно помню, как Рубари и Нанна тащили меня в дом, как стягивали одежду и осматривали полученные ранения. Я, видимо, находясь в состоянии шока, только про ногу всё твердил — кажется, очень не хотел быть одноногим капитаном воздушного корабля. Каким-то отваром мне промыли раны на боках и на пострадавшей конечности, перемотали их чистой тряпицей, предварительно вываренной в кипятке, и уложили моё полубездыханное тело на одну из кроватей.

Помню, я ещё хотел сказать, что и поесть был бы не против… Но слишком быстро начал засыпать: веки отяжелели, руки не поднимались, чтобы придержать веки — и я провалился в глубокий сон…

Сколько я проспал? Точно сказать я бы не смог. Я теперь толком и не помнил, как мы на ферму вернулись после ограбления. Помню только, что было ещё светло. А когда проснулся — за окном было темно, и где-то, словно над ухом, выл разъярённый ветер. Впрочем, Рубари и Нанна пока не спали, а, значит, ночь ещё не наступила. Я бы сказал, что мои товарищи по несчастью ругались, но это была бы неправда. Ругалась только Нанна:

— Ладно, вы меня не предупредили!.. Но ты что, не мог ему помочь?!

— Ну что вот…

— Нет уж, сиди и слушай! Я — ребёнок, и то почему-то догадалась, что так делать нельзя! А вы ушли молча, открыли скамори путь на скалу… Вы вообще в своём уме?

— Нанна, будь добра… Отложи на время свою категоричность, — слабым голосом попросил я. — И вспомни всё, что я от тебя наслушался за последнее время…

— Я… Думаешь, после того, что ты рассказал про мэра — я была бы против?! — возмутилась девочка.

— Не исключаю… — буркнул я, садясь на кровати.

— Ты так и будешь мне это припоминать? — сердито и одновременно жалобно спросила Нанна.

— Нет, может быть, и не всё время… — ответил я. — Лишь пока не удостоверюсь, что такое больше не повторится.

Заметив, что девочка раскрывает рот — видимо, собираясь спросить, что ей сделать, чтобы ей снова стали верить — я решил опередить этот вопрос:

— Нан, не спрашивай, что тебе делать, чтобы тебе верили. Это не так работает!.. И извини, что тебя случайно подставили под этих скамори. Были сильно неправы…