Города вам на пользу. Гений мегаполиса

Связь между местом и поведением людей лежит в основе известной «теории разбитых окон», впервые сформулированной в статье Джеймса К. Уилсона и Джорджа Л. Келлинга в Atlantic Monthly. Авторы делали вывод о наличии связи между беспорядком в обществе и преступностью: в хаотичной среде вандализм — это проявление наплевательского отношения. Они высказали предположение, что лучше заменить разбитые стекла в запущенном доме, чем ждать, пока вандалы разорят его полностью: «Одно разбитое окно — это сигнал, что всем на все наплевать, поэтому за разбитые окна ничего не будет... безнаказанное поведение ведет также к слому механизмов контроля в сообществе»¹².

Когда Келлинг начал работать в мэрии Нью-Йорка, эта концепция стала элементом общей стратегии «нетерпимости к правонарушениям» в полицейской практике. Шеф полиции Уильям Брэттон, взявший на вооружение идеи Келлинга, рассказывает: «С насильственными преступлениями сталкиваются 10% ньюйоркцев. Но с беспорядком в городе — „зайцами“ и пьяными в метро, агрессивными душевнобольными, проститутками, предлагающими свои услуги в открытую, — сталкивается каждый его житель. Длинные очереди, высокие налоги, плохо работающие службы. Разбитые кварталы, разбитые люди, разбитые окна».

Брэттон считал, что полиция слишком много внимания уделяет борьбе с преступностью, а не ее профилактике. Он начал не с разбитых окон, а с таких мелких правонарушений, как безбилетная езда на общественном транспорте. Было подсчитано, что от оплаты поездок в метро (стоимостью 1,15 доллара) уклоняются более 17 тысяч человек в день. Задействовав сотрудников в штатском и проверяя пассажиров по случайному принципу, полиция получила потрясающие результаты: «У „зайцев“, как правило, есть и другие недостатки. Каждый седьмой разыскивается или нарушает режим условно-досрочного освобождения. Каждый 21-й незаконно носит оружие. в этих случаях речь шла уже об арестах. И когда с „зайцами“ было покончено, снизилась преступность в целом, а вместе с ней ушло и ощущение беспорядка. После этого число людей, оплачивающих поездки, вернулось на прежний уровень. Разобравшись с малым, вы предотвращаете серьезные нарушения»¹³. Вид процессии нарушителей, следующих через станцию метро, послужил мощным сдерживающим фактором и позволил городу вернуть около 70 миллионов долларов доходов в год.

Некоторые критики считают, что «вставка стекол» просто совпала с естественным падением уровня преступности в Нью-Йорке и эффект от этих незначительных мер был усилен общими социальными изменениями. Другие полагали, что Брэттон действовал слишком жестко. Тем не менее преступность в 1990 году снизилась на 0,3%, в 1991-м — на 4,4%, а в 1992-м — на 7,8%. К 1996 году количество серьезных преступлений сократилось на 32%, число убийств — на 47%, а угонов автомобилей — на 40%¹⁴. Это наглядный пример того, как изменение среды способно повлиять на поведение, и распространяется это не только на разбитые окна. Эксперименты в Голландии, связанные с граффити, показывают: если не закрасить один рисунок на стене, это зачастую приводит к тому, что со временем «наскальная живопись» покроет ее целиком. Команда голландских исследователей выяснила: в некоторых случаях беспорядок в среде обитания увеличивает вероятность криминального поведения почти на 50%¹⁵.

Управление людьми с помощью планирования вызывает также и вопросы. В одном городе планирование помогает усовершенствовать общество, но в других те же научные принципы можно использовать для усиления политического контроля. Кроме того, любой проект, где планирование используется в качестве «сильнодействующего лекарства», без консультаций с людьми, чью жизнь оно затронет, скорее всего столкнется с непредвиденными последствиями.

Проектировщики, застройщики, архитекторы, политики и городские блогеры предлагают море решений, но что, если общество хочет «перезагрузиться» самостоятельно, не желая, чтобы преобразования навязывались ему сверху, пусть и с наилучшими намерениями? В классическом труде Роберта Патнэма «Боулинг в одиночку» рисуется довольно пессимистическая картина современного общества. На основе множества наблюдений и статистических данных он делает вывод: наше ощущение общности и участие в коллективных действиях сошли на нет. С помощью образа игрока в боулинг, в одиночку катающего шар в кегельбане, куда когда-то люди приходили играть командами, вместе с друзьями, Патнэм показывает: мы стали считать себя слишком разобщенными, а наше место в мире — опасно маленьким. По его расчетам, сегодня боулингом увлекаются больше американцев, чем когда-либо, но они намного реже, чем раньше, объединяются в команды. Это, впрочем, лишь символ общего недуга: «Мы меньше разговариваем за едой, реже ходим друг к другу в гости и участвуем в коллективных развлечениях, способствующих непринужденному общению, мы больше наблюдаем, чем делаем. Мы хуже знаем наших соседей и реже видимся с друзьями»¹⁶.