Горожане солнца

— Простите, но я хотела узнать про другое. Вы говорите о предметах, да? А мне нужно — явление.

— Как?

— Ну, конкурс красоты как явление. О нем в газетах писали.

— Не знаю я об этом, дама. У нас — товар.

— Может быть, вы знаете, где Англия?

— Я знаю, что уже десять часов.

— Да?

— И тебе не в Англию пора, а спать.

— Не подскажете, как отыскать агентство?

— Справочное?

— Модельное.

— Не знаю. Я не справочное агентство.

Вечер, дождь и толпа! Дождь подхватывал вечер, удваивал количество огней, да что там удваивал — каждая капелька блистала отдельно, каждая кепка и каждый зонт! Свет сделался жидким, тек ручьями из автомобильных фар, тяжелыми искрами сыпался с крыш. Немного света было смыто на асфальт с каждой лампы, витрины, вывески. Вывески были такие: «Желдорпресс», еще: «…ский вокеал», еще: «Зал ожидания»… Ноги топтали пролитые, растаявшие буквы. Однако обходили — жалея — те, что, упав в лужи, сохранились в целости. Лишь иногда эти буквы разбивались вдребезги колесом сумки-каталки.

Потом эта сумка, припадая на одно колесо, неловко спускалась по лестнице… И в какой-то момент пропадала, ее закрывали зонты, блестящие, как маслята. Только маслята сырые под шляпками, а земляки под зонтами были сухие и направлялись домой. Их ждала крыша, постель — что за беда им промокнуть? Вот Мишате, которой мокнуть было нельзя, ибо высохнуть негде, действительно требовался зонт. Но именно у Мишаты зонт отсутствовал.

Толпа все так же двигалась мимо, земляков было много-много, и казалось, что все это один земляк-человек, бесконечно размножившийся.

Мишата встряхнула головой, потянулась, топнула. Набрала в ладонь немножко дождя и размазала по лицу. Подняла свой ранец и нырнула в лямки.

Поздним вечером, когда день уже далеко, время словно прекращает свое движение. В эти особые часы тоска покидает сердце, неудачи перестают огорчать, решения выдумываются с легкостью. Остается, пользуясь приливом чудодейственной силы вечера, успеть найти ужин, очаг, постель.

— На сегодня хватит, — твердо решила Мишата. — Запрещаю себе думать обо всем, кроме ночлега! Он там, куда движутся люди. Значит, мне за ними.

Густой поток людей неторопливо и неуклонно двигался вниз по лестнице и исчезал в подземном коридоре, помеченном красной буквой «М». Казалось, тот ведет к огромному «Вокеалу» — зданию в каменном кружеве, железном куполе. Однако вряд ли все люди могли там поместиться.

— Но это не беда, тесно так тесно, я не ищу лучшей участи, — рассуждала Мишата, пытаясь протиснуться в толпу. налетая на столбы и железные ведра для мусора…

Наконец она догадалась — сняла ранец, сунула его в щель среди земляков, и руку сразу втянуло, а следом и всю Мишату. Она сразу перестала мокнуть: над головой сомкнулись зонты. Было душно и влажно; ее сжали со всех сторон, она закрыла глаза и только переставляла ноги.

— Точно в поезд снова села, — сказала она, отдыхая. Ступени кончились, и тотчас же кончился дождь. Толпа повернула в длинный коридор, ход ускорился, и топот возрос. Попалась стеклянная дверь, беспомощно мотавшаяся в густой толпе. Когда Мишата толкнула ее, железная толкалка оказалась прямо-таки горячей от сборного тепла тысяч разных рук, на секунду прикоснувшихся к ней. И очень гладкой, полированной тысячами метров человечьей кожи.

Тут же поперек обнаружились частые воротца, словно расческа на пути у толпы. Мишата, почти вдавленная в чью-то спину, прошла и попала в белоснежное свободное пространство, где растворялась толпа и над каменными цветниками медленно вращалась карусель золотого света, настолько огромная, что даже летали голуби…

— Вот, значит, как они живут, — с тревожным благоговением всматривалась, шагая, Мишата. Но прежде, чем она опомнилась, купол исчез, под ногами открылась головокружительной глубины лестница и без всяких предупреждений стала плавно проваливаться вместе с толпой.

Никто не захотел остаться в прекрасном зале, все стояли теперь на живой лестнице, а некоторые, не сдержавшись, бежали по ней вниз.

— Что же там такое? — гадала Мишата, потрясенная происходящим. — Что же может превзойти этот только что бывший зал? Еще один, еще больше, еще светлее?

Гадай не гадай, а земляки единодушно стремились туда, и Мишате оставалось только преследовать их… Внизу, перепрыгнув на сушу, Мишата продолжила погоню. Скорость движения никак не изменилась, толпа словно и не заметила, что из-под нее убрали лестницу и снова работают ноги. Главным было движение к цели, к цели, неведомой Мишате, но ясной и желанной для всех остальных. Никто не размышлял, не задерживался, не колебался в выборе пути, не удостаивал даже взглядом драгоценные убранства подземелий.

Промелькнул длинный коридор, увитый бронзовыми зарослями; погрозились и исчезли вязанки ружей; одна за другой отстали колонны; толпа повернула, и Мишата чуть не ахнула от нового вида. Перед нею был протяженный зал, столпы которого невозмутимо стояли по колено в бурлящем людском потоке. Мишата замедлила шаг… Но сию же секунду на нее нажали, наступили, наподдали, и ошарашенная Мишата с головой провалилась в человеческую гущу.