Горшок золота

Наставляла Тощая Женщина: мужчина вынужден ненавидеть всех женщин, покуда не сумеет женщину полюбить, зато он волен – вернее, ему впрямую наказано, – любить всех мужчин, потому что они с ним одной породы. Женщины тоже обязаны любить других женщин как самих себя и ненавидеть всех мужчин, кроме одного-единственного, и его им положено пытаться превратить в женщину, потому что женщины по устройству своему либо деспоты, либо рабы, и лучше пусть будут деспотами, а не рабами. Она пояснила, что мужчины и женщины постоянно воюют друг с другом и оба пола стремятся покорить друг дружку, однако женщины одержимы бесом по имени Жалость, что сильно затрудняет им битву и постоянно отдает победу мужчинам, которые таким образом вечно спасены у самой кромки поражения. Тощая Женщина сказала Шемасу, что день его погибели настанет, когда влюбится Шемас в женщину, потому что пожертвует он своей судьбой ради ее каприза, и взмолилась Тощая Женщина именем любви Шемаса к ней держаться подальше от этого коварного пола. Бригид же она раскрыла тайну, что ужасный день женщины приходит к ней, когда узнаёт женщина, что ее полюбил мужчина, ибо мужчина влюбленный сдается лишь женщине и сдача та частична, лична и временна, зато влюбленная женщина сдается целиком – самому́ богу любви, и так становится рабой и не только лишена личной свободы, но этой коварной одержимостью поражена и в умственных своих движениях. Судьба трудится в пользу мужчины, а значит, заявила Тощая Женщина, победа всегда за женщиной, ибо тем, кто отваживается воевать с богами, победа уже обещана: таков закон жизни – побеждают одни лишь слабые. Пределы силы – оцепенение и неподвижность, зато у слабости пределов нет, а наставник ей – хитрость или изворотливость. Вот по этим причинам – и чтобы жизнь не пресекалась, – женщины пусть пытаются превратить своих мужей в женщин: тогда они делаются деспотами, а их мужчины – рабами, и жизнь обновится на очередной круг.

Тощая Женщина продолжала наставлять, и урок ее делался таким неимоверно путаным, что сама она застопорилась от всех его узлов, а потому решила продолжить путь и расплести свои доводы, когда сделается попрохладнее.

Они укладывали хлеб обратно в сумки и тут заметили, что к колодцу идет статная пригожая женщина. Подойдя ближе, она приветствовала Тощую, а Тощая приветствовала ее, после чего незнакомка уселась.

– Вот уж жаркая погода, ей-ей, – произнесла она, – и, сдается мне, тут за цену собственной жизни в дорогу не подашься – при таком-то солнце. Издалека ль идешь, достопочтенная, или же ты привычная к дорогам и тебе все нипочем?

– Не издалека, – ответила Тощая Женщина.

– Хоть издалека, хоть близко, – проговорила незнакомка, – а я в это время года люблю пути не длиннее перча[57]. Славная пара детишек у тебя, достопочтенная.

– Славная пара, – согласилась Тощая Женщина.

– У меня самой их десяток, – продолжила ее собеседница, – и я частенько раздумываю, откуда они взялись. Чудна́я это мысль: одна женщина вытворяет десяток новых существ и ни пенни за это не получает – да хоть бы и спасибо кто сказал.

– Странная мысль, – молвила Тощая Женщина.

– Ты вообще больше двух слов за раз связать можешь хоть иногда, достопочтенная? – спросила незнакомка.

– Связать могу, – сказала Тощая Женщина.

– Я б пенни приплатила тебя послушать, – сердито проговорила незнакомка, – не встречались мне среди женщин люди зловреднее, строптивее и вздорнее, чем ты. Это я и сказала тут одному человеку буквально вчера: тощие – скверные, а щуплее тебя никого не сыскать.

– Ты говоришь такое, – спокойно произнесла Тощая Женщина, – потому что сама толстая и вынуждена врать себе, чтобы скрыть собственное несчастье и сделать вид, будто тебе это нравится. Нет такого человека на белом свете, кому понравилось бы жить толстым, и засим я тебя, достопочтенная, оставлю. Себе в глаз пальцем тыкай, а от моего, будь любезна, держись подальше, и потому прощай; хорошо еще я женщина тихая, а не то б таскала тебя за волосы вверх да вниз по холму часа два, да и дело с концом. Вот тебе слова больше двух; хватит с тебя – иначе я тебе еще парочку дам, от каких ты волдырями покроешься насовсем. Пойдем, дети, и если попадется вам женщина вроде вот этой, знайте: она жрет так, что не встать ей, пьет так, что не сесть, и спит, пока не одуреет; и если кто-то вот такой заговорит с вами, помните: причитается ей два слова – и всё, и слова пусть будут короткие, ибо такие вот женщины – предатели и воровки, но ей даже это лень, только забулдыгой и может она быть, помогай ей господи! На том и прощай.

Тут она с детьми поднялась и, помахав незнакомке рукой, отправилась дальше по широкой тропе; но та другая женщина осталась сидеть и ни слова не произнесла – даже себе под нос.