Горсть патронов и немного везения

Качнувшись с пятки на носок и с тоской посмотрев на циферблат луны, которая имеет обыкновение светить тогда, когда ее не просят, он провел лучом фонарика по пятнистому боку «ягуара», словно искал на нем ценник.

— Откройте багажник.

Если бы стольник состоял из пятерок, я бы поиграл с ним в «Поле чудес»: предложил бы ему пятерку за то, чтобы багажник не открывать, потом добавил бы еще пятерку и еще, он бы, разумеется, отказался, и тогда бы я нехотя, подозрительно покосившись по сторонам, чтобы он положил руку на кобуру, распахнул перед ним совершенно пустой багажник. Он у меня всегда пустой — принципиально. Но сейчас было не до «Поля чудес», я вышел с покорностью хорошо воспитанного палкой бурсака.

Ветерок холодил ноги, особенно правую. Покуда служивый обследовал днище пустого багажника на предмет «отсутствия наличия следов наркотического вещества», я опустил глаза вниз и увидел… свою голую правую ногу и поцарапанное колено левой — следы благодарности освобожденных узников.

— Проезжайте, — вернул удостоверение гаишник, но уходить не спешил, подозрительно глядя мне вслед.

И пока за туманами видеть мог паренек, я с честью завоевывал золотую надпись на борту «Ягуара»: «Образцовый водитель», но как только вырвался на Каширское, поставил под сомнение заявленные в технических характеристиках ходовые качества иномарок, следовавших в попутном направлении: время приближалось к юбилейной отметке — вот уже полсуток я продирался сквозь тернии, а розами все не пахло. Но, как сказал некто Мариус Петипа: «В танце главное — не останавливаться» (лично я с ним знаком не был, но эту фразу любила повторять жена Нежина Ника, не состоявшаяся по ряду объективных причин актриса).

Не уступал «Ягуару» в скорости только «желтоглазый». В конце концов он мне надоел (я вообще не люблю, когда кто-то стоит за моей спиной). Пора было с ним разобраться.

Притормозив на перекрестке, я резко развернулся; по мокрому асфальту меня пронесло юзом и поставило в крайний правый ряд — то, что надо! Потом я отъехал метров сто вниз и проделал то же самое, только наоборот, пропустив «желтоглазого» к светофору поближе. Пусть почувствует, что испытывает человек, у которого висят на хвосте.

Да, это был «БМВ». Тот самый, черный, с нахальными пассажирами на борту: одним громоздким, как афишная тумба, в черном пиджаке (с непременно засахаренным перхотью воротником), другой — бритый, в кожане — так, кажется, обрисовала их Наташа. Кто были двое других и были ли они там вообще, я не знал. Во всяком случае, теперь мы больше не играли в жмурки — шапку-невидимку с дракона я снял.

«Желтоглазик» поехал дальше — а что ему оставалось делать? — я же свернул направо, на шоссе Энтузиастов, ездить по которому в это время суток энтузиастов не находилось.

Есть что-то общее у шоссе с человеческой жизнью: то и другое — полосами. По мудрому неписаному закону, прежде чем стать лучше, должно быть много хуже. И наоборот. Мне уже до дома-то оставалось рукой подать, как вдруг фары следовавшей позади машины увенчались синей звездой — пульсаром. Сирену мои новые друзья не включали, чтобы не будить уставших от праведных трудов граждан, но мигать им, кроме меня, было некому. Я притормозил до восьмидесяти, убедился, что на сей раз дело предстоит иметь не с ГАИ — «Мерседес» муниципалов с группой вооруженных бездельников включил форсаж и стал прижимать меня к бордюру. Я прижался к нему, как к щеке любимой, и пока они тормозили, разминали свои затекшие ноги в кованых башмаках от Куликова, успел засунуть под резиновый коврик три экземпляра контракта, а в четвертом наугад расписался за клиентку.

Эта порода, упиваясь ночной вседозволенностью и собственным хамством, не церемонилась, и старший наряда лейтенант представляться не счел нужным.

— Выйдите из машины! — распахнул дверцу «ягуара», словно я был премьер-министром Черномырдиным, а он — моим телохранителем.

Трое остальных делали все так, как их научили на тренировочной базе при отработке приемов захвата особо опасного вооруженного преступника: по каким-то своим приметам сразу определив, что я не премьер, заставили меня положить руки на крышу «Ягуара», посадили в полушпагат и проворно обыскали. Спрашивать у них: «А в чем, собственно, дело, ребята?» — было все равно что дарить телевизор слепому. Дело было просто в плане добычи кого-нибудь вооруженного — не возвращаться же с охоты с пустыми руками!

Экипаж был слаженный, понимал друг друга с полуслов, которые в общей сложности не превышали лексикона Эллочки-людоедки: «Ого!» — означало «ПМ» 019732; «А-аа» — разрешение на него; «У-у-у (с последующим смешком)» — удостоверение частного детектива; «Эге-е!..» — контракт с клиенткой. Самым многословным оказался лейтенант.

— Пройдите в нашу машину, — дал он мне возможность убедиться в соответствии своего интеллекта поплавку на форменной куртке.