Горсть света. Роман-хроника. Части 3 и 4

...В жизни каждого человека существуют такие воспоминания, когда он не вполне уверен, была ли то явь или сон. Рональду именно так вспоминалась его танковая атака на Белоостров или боевая операция у сопки Песчаной; точно так же он впоследствии возвращался мыслью к спасательным работам у Чирского моста. Продлились они двое с половиной суток. Сменялись у него три бригады, выматывавшиеся до изнеможения, а сам он двигался и действовал как автомат. Подрывник, доставивший запас аммонала и толовых шашек, очень помог вначале: показал, как делать накладные заряды и первое время, стоя на мыске, подрывал подплывающие озерные льдины, дробил их на куски. Эти измельченные льдины поток подносил к мосту, когда вода бурлила вровень с балками фермы. Бригадники баграми пропихивали льдины под мост, не давали им накапливаться и давить на ферму. Если добрая ледяная глыба все-таки успевала ударить в двутавровую балку фермы, она вся содрогалась, рельсы напрягались и рвались, шпалы лезли вверх, а вся ферма на какие-то доли сантиметра сдвигалась на бетонной подушке. Стоявшие на мосту бригадники в оледенелых бушлатах работали баграми без минутного перерыва и вели себя как в бою.

Когда подрывник устал, его сменили ленинградцы-геодезисты, потом Рональд, оба бригадира и кто-то из вохровцев-конвоиров.

От частых глухих взрывов то и дело всплывали брюхом вверх потрясенные рыбины, чиры, хариусы и язи с красными перышками. Их приспособились вылавливать с моста и обоих берегов. Геодезисты принесли большой сачок. Отдыхавшие бригадники варили в ведрах тройную уху в дополнение к пайку. С лагпункта трижды в сутки привозили термосы-бидоны с горячей пищей, а в самую первую и тяжелую ночь мокрые до нитки, оледенелые спасатели получили по полтораста граммов «северного пайка» или попросту какого-то технического, но оглушительно крепкого спиртяги...

На третьи сутки этой отчаянной борьбы со стихией льдин плыло уже меньше и вода в Чире стала постепенно понижаться. Работяги-спасатели покидали свои посты. Сойдя с моста и глянув на него теперь со стороны, Рональд ахнул: мостовая ферма опаснейшим образом держалась наполовину; вторая половина висела над потоком. Рельсы и шпалы были искорежены и сорваны со своих костылей. Еще бы, кажется, совсем небольшой нажим льда — и ферма просто упала бы набок, прямо в бурлящую хлябь. Рональд ясно представил себе, что выплыть из такого водоворота было бы невозможно.

Прибыли новые сменные бригады ремонтников, укрепили мощные лебедки, с их помощью ферму надвинули на прежнее место, рельсы заменили новыми, и уже на следующий день открыли вновь движение по Чирскому мосту, обязав участкового топографа держать его под непрестанным наблюдением.

Говорили потом, будто составлена была реляция о героизме людей, спасших мост от крушения. Однако то ли ее встретили холодно в высших гулаговских сферах, то ли в Москве вообще утратили интерес к пятьсот-веселой заполярной трассе, только спасатели Чирского моста никакого поощрения не получила. На том эпизод и забылся... Для работяг он мог бы кончиться и хуже!

* * *

Начал понемногу отходить «активный слой» вечной мерзлоты, т.е. тот слой почвы, что летом оттаивает, а зимой костенеет. Геологи объяснили, что основу грунта в активном слое составляет здесь моренная глина, которую зимой не берет никакой лом, а летом из нее не выдернешь сапога и уж тем более муркиных бот заключенного! Рональд носил казенные сапоги, выданные под поручительство топоотряда, и с приходом весны начинался у него горячий сезон.

На трассе было поручено десятому лагпункту устройство водоотводных кюветов, отсыпка размытых за весну железнодорожных насыпей, разработка новых песчаных карьеров и подъездных дорог к ним — словом, все обычные, трудоемкие будничные дела, сулившие обыкновенную пайку бригадам при условии, что «туфта и аммонал» будут умеренными и смогут сочетаться с реальными объемами в правдоподобной пропорции.

Однако среди вольняшек тревожные разговоры о реорганизации, о слиянии двух железнодорожных строек — Полярно-Уральской и Обско-Енисейской — велись уже открыто и громко. Запахло полной инвентаризацией и «процентовкой» выполненных объемов. Начальство нервничало...

Рональд уже успел прикинуть, что на его участке приписано туфты по одним лишь земляным работам от 15 до 20 тысяч кубометров, что составляло нехватку полутора-двух миллионов рублей. На других участках дела обстояли хуже: топограф-предшественник был умеренным и осторожным туфтачом и не слишком баловал бригадиров приписками!

Вскоре Рональда предупредили: готовьтесь к полной инвентаризации!

Научил Рональда, как действовать, вольнонаемный геодезист, приоткрывший бесконвойному коллеге непочатый край туфтовых резервов...

На усадку грунта, идущего в насыпь, проект определил среднюю норму в 15 сантиметров, требовалось доказать, что грунт... осаживается у Рональда Вальдека на глубину, большую, чем эта норма.