Горцы Северного Кавказа в Великой Отечественной войне 1941-1945. Проблемы истории, историографии и источниковедения

Отмена призыва не вызывалась конкретными проявлениями враждебности в отношении советской власти и представляла собой превентивную меру, издревле укоренившуюся в практике ведения войн. Еще в довоенный 1939 год, игнорируя конституционные нормы и недавно принятый Закон о всеобщей воинской повинности, нарком обороны запретил прием в армию ряда национальностей, чья лояльность социалистическому Отечеству в условиях осложнения международной обстановки считалась сомнительной. Очередному призыву не подлежали граждане СССР по национальности турки, греки, японцы, китайцы, корейцы, немцы, поляки, финны, прибалтийские народы и болгары³⁵³. Эта норма затем повторялась в ежегодных мобилизационных планах, в том числе и в мобилизационном плане на 1941 г.³⁵⁴ В начале войны все граждане СССР вышеперечисленных национальностей были уволены из рядов вооруженных сил, а прием их в армию прекратился. В одном из официальных документов эти национальности определены как «несоветские»³⁵⁵.

Тенденции развития государственной национальной политики следует, как представляется, рассматривать в контексте развития социально-политической ситуации в стране и внутренней политики в Советском Союзе в годы войны. Тяжелая, почти катастрофическая ситуация, в которой оказалось Советское государство в начальный период войны, стала причиной резкого ужесточения внутренней политики. Красная армия терпела тяжелые поражения и непрерывно отступала. В тылу у противника оставались самые населенные и промышленно развитые регионы страны. Развитие событий требовало от советского руководства немедленных мер по наведению порядка на фронте и в тылу, искоренению имевших большое распространение панических и пораженческих настроений. Уже в первом после начала войны публичном выступлении Сталин ориентировал народ и армию на решительную борьбу с провокаторами, паникерами и трусами³⁵⁶. Еще более резкий тон содержит приказ НКО № 270, изданный 16 августа 1941 г. В нем констатировалось наличие опасной тенденции к снижению боеспособности Красной армии из-за участившихся случаев измены Родине среди военнослужащих всех рангов, чему приводилось несколько примеров (впоследствии неподтвержденных) о переходе на сторону противника ряда советских генералов. Уникальная откровенность этого документа и степень огласки – приказ в обязательном порядке доводился до каждого бойца – означали, что руководство страны оценивало ситуацию как отчаянную и готово было на радикальные меры для ее исправления. Такое сложное и противоречивое явление, как трагедия окружения и плена, подавалась здесь лишь в ракурсе предательства и измены Родине³⁵⁷.

Приказ НКО № 270 имел долговременный политический и пропагандистский эффект. В совокупности с Указом Президиума Верховного Совета СССР «О каре за измену Родине», соответствующими разделами Дисциплинарного устава, постановлением ГКО № 1069 от 27 декабря 1941 г., посвященного выявлению в войсках шпионов, дезертиров и окруженцев, а позже и приказа НКО № 227-1942 г. («Ни шагу назад!»), он составил основу репрессивной нормативной базы, действовавшей в армии на протяжении войны. Упредительно-угрожаю-щий тон приказа № 270 («Если дать волю этим трусам и дезертирам, они в короткий срок разложат нашу армию и загубят нашу Родину») наряду с наделением командиров и комиссаров правами внесудебной расправы с изменниками Родины (предписывалось «уничтожать их всеми средствами», «расстреливать на месте») означали открытие новой жестокой и бескомпромиссной кампании бдительности³⁵⁸. Атмосфера страха, всеобщей подозрительности, шпиономания, активно культивировавшиеся государственной пропагандой, с началом войны многократно усилились, приобрели тотальный характер, всячески нагнетались прессой.