Горы дышат огнем

— Здорова ли мама? — И добавил: — Совсем озверели эти собаки!..

Дружелюбное Лыжене показалось мне вдруг холодным, ощетинившимся. А каково Антону? Он не знал, что больше никогда не увидит родных, но у сердца есть свои антенны, они улавливают даже неуловимое.

— Наверняка караулят у дома! — сказал Антон и повел нас в обход, через трясины и заграждения из колючей проволоки, к противоположному концу села. Все это время Антон не проронил ни слова. Утешать его было нельзя, он бы рассердился.

Мы пришли к какому-то хлеву. Посветив спичками, вошли и расположились, где было сухо. Буйволы были дружелюбны, от них веяло теплом и запахом молока.

Утром появился пожилой человек и со страху чуть было не разбил фонарь об стену. Звали его бай Зико. Он долго разговаривал с Антоном. Зико говорил возбужденно, тонким голосом, Антон — властно, успокаивающе.

Договорились, только мы должны были забраться в сено.

День прошел для нас и грустно, и весело. Еду нам носила Тотка, дочь бай Зико. Кругленькая, живая, красивая. И почему-то веселая, хотя веселого было так мало. Или это ее жизнерадостность произвела на меня такое впечатление? Я сказал Орлину, что мы женим его на Тотке. Он погладил свою бороду и, усмехнувшись, посоветовал не заниматься сватовством, а позаботиться о хлебе для ребят. Однако, когда приходила Тотка, он притихал. И она все время смотрела на него, на этого красавца с гайдуцкой бородой. Ничего особенного, а было так хорошо.

Конечно же, Антон договорился со своими дядьями о продуктах. И на Выртопе снова засветились радостью лица вокруг дымящегося казана с фасолью.

В землянке мы предполагали оставаться недолго, только чтобы набраться сил. Нас ждали дальние дороги. Всему свое время. Для нас землянки были необходимы, очень необходимы, но только до определенного времени. Больше мы уже не войдем в землянку. До победы.

Бенковцы отправились к Средне Горе (Антон, Чапай и Вылко остались, их село находилось в нашем районе). Для многих это было расставание навсегда. Теперь мы можем собраться вместе только в своих воспоминаниях. Я знаю, что комиссара Ильо не было на Выртопе. Эти слова он сказал позже, но там они были бы очень уместны: «Я убежден, что в мире не было и не будет более сильной, более сердечной, более человечной дружбы, чем партизанская...»

Начинался новый этап в жизни отряда. Потом мы поймем, что минувший период — это период особой душевной близости партизан, особой их дружбы. Мы уже выходили на широкие оперативные просторы весны.

Нужно было разыскать бойчоогняновцев. Поспешу сказать, что они уже начали большое дело. И вновь на Мургаше, на двух конференциях, Янко поставил перед отрядом возвышенную задачу: привлечь новые силы, превратить отряд в бригаду, бригаду народно-освободительной армии!

Мы не знали, кто остался в живых, но верили — люди найдутся. Мы понимали: народ непобедим!