Горы слагаются из песчинок

Девчонка снова закидывает голову, что-то высматривая в голубом небе.

— Или мы больше не увидимся, вот что.

— Эстер!

Балансируя раскинутыми руками, она идет по бровке тротуара.

— Но это ведь не трагедия, Петер? — Девчонка подскакивает к Подростку и топает ногой: — А ну, отдавай мой драндулет! Мать отпустила меня на полчаса подышать свежим воздухом, а я вместо этого каталась как дура вокруг вашей мастерской…

— Эстер…

— Тоже мне, технари, звонка у ворот нет. Хотела проверить, помнишь ли ты еще наш условный сигнал…

— Эстер…

— Не могла же я просто так заявиться: здрасьте, мол, где тут Петер?

— Эстер, я в самом деле…

— И я в самом деле. Ну, мне пора.

Подросток вцепился в велосипед мертвой хваткой.

— Эстер, ну подожди… — упрашивает он ее.

Девчонка демонстративно вздыхает.

— Ну ладно, — говорит она с довольным видом, — можешь позвонить мне сегодня вечером, часов в семь. Хорошо?

— Хорошо, — бормочет благодарный Подросток. — Хорошо.

Эстер садится на велосипед и оставшиеся до дома сто метров едет почти вслепую: она то и дело оборачивается и машет Подростку.

Он стоит и тоже машет руками — беспорядочно, будто испорченный робот или сошедший с ума регулировщик.

Его обходит какая-то пожилая дама. Встретившись с ней глазами, Подросток вежливо здоровается. Та оглядывается по сторонам и неуверенно кивает. Про себя он смеется: Эстер уже несколько минут как закрыла за собой калитку, ей ничто не грозит. Пускай думает старушенция, что он свихнулся. Важно это? Не важно. Дама заметно прибавляет шагу и, дойдя до перекрестка, с любопытством оборачивается. Подросток растягивает рот до ушей и кланяется — дама в паническом бегстве скрывается за углом. А он, сунув руки в карманы, с довольным видом думает о том, что не обходил в этот день стороной центр городка, не прятался ни от кого и никого не боялся. Чтобы не привлекать внимания своей широкой улыбкой, он стискивает зубы и, насвистывая, идет домой. Напрямик.

Улицы городка облетает легкокрылый трудяга ветер. Выдувая из старых домов запах прели, он сгребает его воедино и, покрутив над крышами в дрожащем хрустальном воздухе, уносит, чтобы развеять где-то вдали.

Где, никому не известно. Пути вольного весеннего ветра неисповедимы. Он насвистывает, гудит и, даже в мирном расположении духа, беспрестанно закручивается вихрем и меняет направление, то задувая человеку в лицо, то вдруг атакуя сзади.

Он разбрызгивает остатки собравшейся в рытвинах влаги, осыпает голые ветки деревьев и воротники пальто тонкой пылью и гонит перед собою тучи, чтобы внезапной грозой смыть следы своей шалости.

Он раскачивает телефонные провода, которые, ответив легким шорохом в трубках, продолжают нести слова от человека к человеку.

Отвратительный звон телефона кажется теперь Подростку волшебной музыкой. Аппарат Эдисона стал его другом, знатоком и хранителем тайн. Точкой опоры, самой твердой во всей вселенной.

Мать наблюдает за Подростком с подозрением, но лицо ее румянит не молчаливый протест — оно раскраснелось от мартовского ветра. Путь с опытной станции все же не близок. Идти домой в одиночестве скучно и утомительно. Скуку можно развеять, потолкавшись в магазине, хотя из-за покупок дорога домой утомляет ее еще больше.

В последнее время эти заботы Подросток взял на себя. Вместе с Эстер они путешествуют по гастрономическому эльдорадо, подолгу изучают разложенные на полках мясные продукты, консервы, пасты, паштеты, рыбу, творог, различные сыры, хрустящее печенье, сладости, фрукты, унося с собой из магазина пряные запахи — они делают более ощутимым волнующее чувство близости, в реальность которого Подростку трудно поверить.

А в корзинки они отбирают обычно совсем немногое — в строгом соответствии с домашними инструкциями.

Эстер всегда весела и всем довольна, отличное настроение и у Подростка.

Мать тоже постепенно оттаивает. Поначалу вечерние разговоры по телефону вызывали у нее улыбку, но со временем она к ним привыкла. В семь вечера она находит себе занятие подальше от телефона, в другой комнате или на кухне, где скрывается, плотно прикрыв за собою двери. Мать просто молодчина!

Днем о гимназии они упорно не разговаривают — только вечером, по телефону. Эстер развлекает Подростка приключениями из жизни его бывших товарищей. Он догадывается, что в этих рассказах есть доля вымысла, но и не думает обижаться. Иногда он даже сам спрашивает о школе, оторванность от одноклассников уже не причиняет ему такой боли, как прежде.

— Ох и требования сейчас на вступительных, ох и требования, — повторяет Эстер. — С ума сойти можно, старик. Подожди, через три года полкласса будет набиваться к тебе в ученики, серьезно.

— Ко мне? Брось хохмить.

— А что, автомеханик теперь самая престижная профессия. Назови, если знаешь, лучшую.

— Послушай, Эстер…

— Нет, это ты послушай. Что может быть лучше? Наши бедные мальчики, куда им податься после гимназии? Кстати, может, и мне что-нибудь присоветуешь?

— Шутишь? — сдавленным от волнения голосом бормочет он.

— Какие шутки, — протестует Эстер. — В этом году у меня средний балл будет три и восемь, самое большее — четыре.