Горы слагаются из песчинок

— Если добрая память не изменяет мне, — улыбнулся Шеф, — не далее как сегодня утром я имел смелость пообещать вам, что под моим руководством все вы — я подчеркиваю: все до единого — с течением времени станете классными специалистами. То же самое я готов повторить и сейчас. Вот только со временем… неувязочка может выйти. Теперь это уже несомненно. — В голосе Шефа вдруг зазвучали растроганные нотки. — Вынужден констатировать, что никто из вас — я подчеркиваю: никто — не достоин того, чтобы закончить курс обучения в положенный срок. Нужно ли говорить, как мне больно в этом признаться. — Он повернулся к Шишаку: — Что это у тебя губы дрожат? Нехорошо. Могу дать тебе добрый совет: прежде чем товарищей к рукам прибирать, научись держать в руках самого себя… Ты хоть и третьегодок, а не надейся: для твоей исключительной личности исключения я не сделаю. Нет, сынок. И деваться тебе некуда — учебный год начался. За лето не успел отсюда перевестись, а теперь уже поздно. Так что придется тебе этот год повторить — не важно, останешься ты здесь или уйдешь. Это ясно? — Он сделал паузу, но Шишак молчал. — Хор-рошо. Ну, как знаешь… Что касается остальных, то им тоже воздастся — не всем сразу, по одному. — Он опять выждал. Никто не пошевелился. — Вот и прекрасно, — кивнул Шеф. — А теперь, чтобы драгоценные ваши родители понапрасну не беспокоились, марш по домам. Прошу, — с нарочитой любезностью посторонился он, пропуская учеников.

Те в немом молчании прошли мимо Шефа. Никому даже в голову не пришло попрощаться с ним. Шагали, как роботы.

— Амбруш, останьтесь, — сказал вдруг Шеф.

Плечи Шишака судорожно передернулись — это было последнее, что заметил Подросток. Гулкие шаги учеников вскоре стихли. Слышался только монотонный, похожий на шорох соломы, унылый шелест дождя.

— Послушайте, Амбруш, — начал Шеф мягче обычного, — вы еще новичок, совсем недавно попали сюда. Прежде-то едва ли вам доводилось бывать… хм… в таких местах. Недолго и под дурное влияние попасть. Тем более если его оказывает третьегодок… или я ошибаюсь? Который к тому же ровесник вам. Ведь так?

Подросток молча потупил голову, и лоб у него покрылся холодным потом.

— Вот видите, — продолжал Шеф, — я не ошибся. Как не ошибусь, если скажу, чего вы сейчас боитесь. Что я буду расспрашивать вас о товарищах. Успокойтесь, не буду. Я своих учеников знаю — наушники мне не нужны. Отправляйтесь-ка вы домой и постарайтесь забыть обо всем, что произошло. А еще могу посоветовать, если, конечно, вы в этом нуждаетесь, — остерегайтесь Шишака. Вот и все, что мне нужно было от вас. И еще: если будете хорошо работать, я вас на второй год не оставлю, вы и так потеряли два года в гимназии, с вас достаточно. Спокойной ночи. — И Шеф посторонился, пропуская Подростка.

— Спокойной ночи, товарищ завпрактикой, — подавленно пробормотал тот и вышел, качаясь как пьяный.

Чтобы не раздражать Шефа, по цеху он прошел размашистым шагом и только во дворе бросился со всех ног. Но ни у мастерской, ни за воротами никого не было. Дождь как будто приутих, неоновый свет вывески холодно и серебристо мерцал сквозь его стеклянные нити. Мокрая асфальтовая дорожка казалась огромным сплошным зеркалом, с которого дождь смыл все следы. Подросток помчался дальше.

На мосту он перевел дыхание и посмотрел вниз: обсаженная декоративными кустарниками площадь напоминала обмелевшее море, а освещенное изнутри приземистое здание автобусной станции — корпус севшего на мель корабля. В зале ожидания тоже никого не оказалось — те трое, выходит, удрали. Бросили его.

* * *

Наутро он долго боролся с соблазном вообще не идти в мастерскую. Мать могла бы устроить справку от врача, она сделала бы это, наверное, даже с готовностью. Но рано или поздно, размышлял Подросток, ему все равно придется встретиться с ними и взглянуть им в глаза. Почему бы не сделать это сегодня? В конце концов, Шеф его ни о чем не расспрашивал, а если бы и расспрашивал, все равно ничего не добился бы. Сколько времени он следил за ними из темноты? Ясно — открыл мастерскую своим ключом и, наверное, наблюдал за спектаклем, удобно устроившись в какой-нибудь из машин. Нет, троица не может его ни в чем заподозрить, что они, сами не понимают? — поспешно одеваясь, подбадривал себя Подросток.

Дождь кончился. Сквозь тающую дымку на бирюзово-сером небе пробивались первые лучи солнца. Тяжелые капли скатывались вниз по желобкам кое-где уцелевших понурых осенних листьев.

Как-нибудь образуется, успокаивал себя Подросток. Но шаги его становились все неуверенней, а дойдя до ворот мастерской, он уже едва переставлял ноги. Перед входом он растерянно остановился.

Заметив Подростка, трое учеников, поджидавшие его в дверях, заулыбались и дружно замахали руками.

Шишак шагнул ему навстречу.

— Здорово, приятель. Что, досталось тебе вчера от старика?

— Да нет, — смущенно пробормотал Подросток и не очень уверенно добавил: — Отделался легкой головомойкой.

Шишак обнял его за плечи. Сам Шишак! Ну и дела…