Горы слагаются из песчинок

«Значит, все-таки стоило», — думал он, ощущая внутри приятный холодок. Страхи рассеялись, один-единственный жест сделал их смехотворными.

— Так, так. Но… ты не жалеешь?

— О чем? О вчерашнем?

— Ну да.

— Нет. Ни капельки. Ведь мы все… заодно, так ведь?

— Это верно, — согласился Шишак, обращаясь, как показалось Подростку, не столько к нему, сколько к тем двоим, — теперь мы все заодно.

Они подошли к остальным.

Гном пустился вокруг них в пляс, к нему, ухмыляясь, присоединился Тихоня.

— Потрясная была хохма, а?

— Радуйся, радуйся, пока жив, — мрачно скривился Шишак.

— Так ведь как мы его охмурили! — не унимался Гном.

— И что с того?

— Что с того, что с того. Охмурили!

В мастерскую неуверенно заглянуло раннее солнце, под прохладными пальцами его лучей все вокруг радужно засияло, у Подростка будто камень с души свалился — он почувствовал себя почти невесомым и наконец-то по-настоящему облегченно вздохнул.

— Охмурить-то охмурили, только… за это он всех нас вышибет, — поеживаясь, сказал Шишак, — как пить дать, вышибет.

Подросток вздрогнул:

— Да разве это возможно?.. По-моему, он одумается…

— Ну не скажи, — кисло усмехнулся Тихоня, — слово Шефа — закон.

— Теперь нам терять нечего, — вполголоса размышлял Шишак. — Уж если он кого-то задумает оставить на второй год, так и будет. Перво-наперво он разделается со мной. Ведь я на последнем году. А вы летом сможете подыскать себе другого наставника. — Он рассмеялся: — Так что нам всем терять нечего. В гробу мы его видали.

— Ура! — заорал Гном. — Тогда мы устроим ему еще пару концертов.

— Устроим. Одно, но большое, незабываемое представление. Если мы действительно заодно. — И Шишак глянул на Подростка. — Если мы все как один. Нет, это будет не дисциплинарный проступок, как он сказал бы… не детские шалости, от которых старый прохиндей готов лезть на стену… — Он, не отрываясь, глядел на Подростка. — Нет, я совсем над другим размышляю.

— Да ты что говоришь! — ужаснулся Подросток. — Разве он потерпит?

Гном расхрабрился:

— Я бы его заживо ободрал, честное слово! И солью посыпал. Я где-то читал…

— И не пожалел бы? — усмехнулся Шишак. — Неужто не жалко беднягу?

— Мне? Ничуть.

— Так ведь он загнулся бы, — отчетливо, с наслаждением произнес Шишак.

— Он того и заслуживает!

— А по-твоему? — посмотрел Шишак на Тихоню.

— По-моему, тоже.

— Присоединяюсь, — засмеялся верзила. — Именно этого он и заслуживает, чтоб ему пусто было! А ты как считаешь? — повернулся он к Подростку.

Тот, оглядев веселые лица, решил: это игра. И улыбнулся:

— Я — так же.

— Итак: смерть ему! — затрясся Шишак в довольном смехе.

— Смерть, смерть, смерть! — радостно прыгал Гном.

— Будем милосердны, — скривился Шишак, — выберем ему легкую и быструю смерть. Никакого свежевания, соления и прочих истязаний… Какие будут предложения?

— Дубиной ему по башке, — осторожно высказался Тихоня.

— Добрячок, — ткнул Гном его в бок. — Лучше обухом садануть.

— Да, с фантазией у вас слабовато, — покачал головой Шишак. — Ну, давай, говори ты!

Подросток, натянуто улыбаясь, пожал плечами. «Ерунда, — думал он, — просто глупая шутка. Они меня приняли в свою компанию, так что я должен радоваться. Собственно, я и радуюсь, только…» Шишак смотрел на него выжидающе.

— У меня тоже фантазия небогатая.

— Понятно, — кивнул Шишак. — Но приговор тем не менее вынесен.

Все трое заржали.

— Чин чином, — сказал Тихоня.

— Единогласно. — Шишак поднял палец.

— Вот так хохма! Потрясно! — ликовал толстяк. — Смерть! Здорово, старик?

Шишак обнял Подростка за плечи.

— Как ветеран, — заговорил он, — хотел бы внести предложение насчет дальнейшего. Хохмить так хохмить! Тащи мою фуражку, Гном. Только осторожно, в ней четыре яичка. Смотри не разбей!

Снова грянул восторженный хохот. В фуражке белели четыре свернутых в трубку бумажки.

— Отныне ты мой флигель-адъютант, приятель, — повернулся Шишак к Подростку. — Первый флигель-адъютант! Будешь держать.

Подросток с глупой ухмылкой взял в руки фуражку.

— Итак, — Шишак сделал широкий жест, — приговор вынесен, друзья. Кто приведет его в исполнение?

— Брось дурачиться, — попытался остановить его Подросток. — Это уж слишком, ты не находишь?

— Кто сорвет нашу хохму, того пустим в расход, — прищурился Шишак.

— Правильно! — подхватил Гном.

— Тихо. В фуражке, как видим, покоятся четыре бумажки. Три из них чистые, четвертая помечена крестиком. На счастливого обладателя последней будет возложена благородная миссия, а именно исполнение приговора. Прошу, — махнул он Гному и Тихоне, — можете тянуть.

Оба вытащили по бумажной трубочке. Следующим в фуражку запустил руку Шишак и поспешно отошел в сторону.

Подросток посмотрел сначала на них, потом на оставшуюся бумажку.

— Тебе повезло, даже тянуть не пришлось, — снисходительно сказал Шишак. — Ну, давайте смотреть.

Подросток стоял в растерянности, в одной руке сжимая потертую кепку, в другой — свернутую бумажку. Трое учеников вокруг него заговорщицки переглядывались. Наконец он набросил фуражку на голову Шишака, медленно развернул клочок бумаги и остолбенел: в глаза ему бросился нацарапанный простым карандашом корявый крест.