А если бы «замахнулся» и согласился на «агапэ», это свидетельствовало бы о незнании себя, о желании взять на себя больше, чем можешь снести, как уже дважды брал и дважды не снес.
На пути в Эммаус
В тот же день двое из них шли в селение, отстоящее стадий на шестьдесят от Иерусалима, называемое Эммаус; и разговаривали между собою о всех сих событиях.
И когда они разговаривали и рассуждали между собою, и Сам Иисус, приблизившись, пошел с ними. Но глаза их были удержаны, так что они не узнали Его.
Он же сказал им: о чем это вы, идя, рассуждаете между собою, и отчего вы печальны? (Лук. 24:13–17).
Сегодня Иисус встречает учеников на пути в Эммаус и… разыгрывает их.
– Привет, чего грустим, о чем говорим?
– Ты, похоже, один не в курсе, что произошло в Иерусалиме.
– Да вы что, А ЧТО СЛУЧИЛОСЬ?
Неподражаемо. Восхитительное чувство юмора, невозмутимость… и какая огромная сила, какое мужество: вот так подшучивать о Собственной смерти, изображая перед учениками несведущего провинциала.
Ни пафоса, ни трагизма – ничего подобного. Смерть не висит на Нем тягостным воспоминанием. Ни смерть, ни казнь.
Руки, небось, прикрывает рукавами – чтоб раны раньше времени не увидели. И с серьезным видом выслушивает подробности «происшедшего».
Удивительно, как сочетаются в Нем чувство собственного достоинства и полное отсутствие даже намека на пафос и напыщенность.
Он победил смерть. И улыбнулся.
Конечно, это не шутка ради шутки. Притворяясь несведущим, Господь дает ученикам возможность излить душу, а затем фраза за фразой объясняет им Писание, подводя их к тому, чтоб они наконец-то узнали Его за столом. Не ошарашивает их величайшим чудом и величайшей радостью сразу, а бережно готовит к этому их сердца и головы.
И, начав от Моисея, из всех пророков изъяснял им сказанное о Нем во всем Писании (Лук. 24:27).
Его жизнь, смерть и воскресение не висят в пустоте, как нечто случайное, они выводятся из пророчеств Ветхого Завета, и Он хочет, чтоб ученики видели эту преемственность.
Но, оглядываясь назад, они, скорее всего, разглядят в этой ситуации и ее забавную сторону. «Помнишь, как мы шли с Ним и Ему про Него рассказывали, а Он делал вид, что совершенно не в курсе?»
И засмеются смехом, который так нужен людям: счастливым облегченным смехом.
Вознесение Господне – праздник радости
И, когда благословлял их, стал отдаляться от них и возноситься на небо.
Они поклонились Ему и возвратились в Иерусалим с великою радостью.
И пребывали всегда в храме, прославляя и благословляя Бога. Аминь (Лк. 24:51–53).
Христос вознесся, и что же осталось у тех, кого Он утешил Своим воскресением и снова покинул?
Чисто по-человечески – грустен день прощания с Ним. Он был рядом во плоти. Его рук можно было коснуться, голос услышать, встретиться взглядом, увидеть улыбку… а теперь нельзя.
Память о Его голосе, о каждом прикосновении отныне станут бесценными жемчужинами, которые апостолы будут перебирать и раздавать уже своим ученикам.
Но… почему-то мне кажется, что, говоря друг другу «помнишь, а помнишь?», они ни разу не сказали этого с тоской потери. Нет. Они говорили о Нем с предвкушением встречи, с радостным ожиданием и нетерпением, и это предвкушение затмевало любую печаль о расставании.
И эта радость, упомянутая в Евангелии, такая нелогичная, такая странная в миг разлуки, делает все очень достоверным. Нельзя придумать такую радость, потому что она не придумывается, не выводится из обычных человеческих чувств при расставании. Она неправильная, неестественна по нашим меркам – и именно поэтому достойна веры.
Он один мог вдохнуть в Своих учеников тепло такой радости, вдохновить их даже Своим уходом. Из смерти сотворить Воскресение, из Распятия, худшего человеческого деяния – спасение грешников, из разлуки – радость: так может только Он.
«Я вернулся, радуйтесь. Я ухожу, радуйтесь. Радуйтесь, потому что это делаю Я – и что бы Я ни делал, Я делаю это ради вас. Верьте Мне и радуйтесь».