Господь, мы поднимаемся

Умрёт человек, положат его в гроб и торжественно закопают в землю на съедение червям. Если не искал в этой жизни Бога, там Его тоже не найдёшь. Земной ум – это ловушка для веры, поэтому и сказано: «Обратитесь в детей». Но говорить об этом настоятелю было бесполезно.

– Это же дети, – нарушил молчание приор. – Никуда они не пойдут. Даже если и соберутся некоторые из них в этом самом Вандоме, день-два попоют псалмы и разбегутся. А тех, кто заиграется, родители за уши растащат по домам. Ты останешься один. Сам знаешь: если уйдешь из монастыря, назад тебе уже не вернуться.

– И все-таки я пойду, – тихо произнес монах, всем своим видом сохраняя почтение к бывшему духовному наставнику. – Мальчик помог мне вспомнить, зачем я когда-то постригся в монахи. Это трудно объяснить, но я хочу следовать за ним.

С четырнадцати лет он находился при церкви: прислуживал, угождал, выслуживался, думая, что это и есть дорога к Богу. Продавал индульгенции, продавал людям пропуск в Царство Божие – то, чего не имел сам. Исчезло живое общение в молитве, сменилось монотонным чтением правил. Была в глубине мысль, что что-то не так, но он гнал ее от себя, и, успокоенная внутренними убеждениями, душа постепенно засыпала.

Дети словно открыли ему глаза.

Монах хотел сказать, что только сейчас понял пророческие строки из Священного писания, где сказано, что не детям надо вырасти до познания Бога, – им, взрослым, надо обратиться в детей, чтобы найти в своём сердце то самое состояние безграничной веры. Он хотел сказать, что хочет поверить в чудеса, как они, и не сомневаться, что эти чудеса произойдут; что он хочет идти вместе с детьми по дальним дорогам, соприкасаясь с их чистотой, и в конце пути быть рядом с ними, когда на стенах пещеры Гроба Господня замерцают синие огоньки, постепенно превращаясь в океан света, а небо над всей землёй окраситься заревом, предвещающим пришествие в мир Сына Божьего. Он хотел добавить, что не напрасно Господь утаил свои тайны от мудрых да разумных и открыл их младенцам. Для мудрых и разумных чудес в этом мире не бывает.

Но так ничего и не сказал.

– И ты думаешь, что море и вправду расступиться? Или Господь на ладони перенесёт твоего пастушка в Палестину? – с улыбкой поинтересовался приор.

– Я не знаю, – честно ответил бывший наушник. – У меня нет такой веры. Я не знаю, как всё будет происходить. Да это, наверное, и не важно. Знаю только одно: я его не оставлю.

Оплывали свечи. Как только монах ушел, с лица приора исчезло насмешливое выражение, оно стало тяжёлым, неподвижным, каменным.

Он долго смотрел в мерцающем свете на висевшую напротив икону Божьей матери, державшую на своих руках Младенца. Затем пожал плечами, взял перо и принялся писать в Рим очередное послание, в котором указывал, что мальчик Стефан оказался действительно хорош, что он имеет все задатки лидера, а под его влияние попадают не только дети, но и взрослые.

Ночью приор спал глубоко и спокойно, без всяких сновидений. Монах же, вернувшись к храму и постелив на ступени какие-то тряпки, всю ночь ворочался и постанывал во сне. Ему снился незнакомый, никогда не виданный город с висячими садами и древними узкими улочками, окружённый красноватой пустыней и синим, как море, небом в вышине. Плача во сне от радости, монах шёл по одной из улочек этого города к озарённой ослепительным светом пещере, высеченной в скале одинокой горы.

Точно такой же город снился в эту ночь и маленькому Патрику. Он пока ничего не сказал сестре, лёг спать, отложив разговор об уходе.

Сейчас он тоже шёл по одной из улочек города, и сестра во сне шла рядом с ним, она тоже плакала от счастья, вот только лицо её почему-то было разбито в кровь и руки были в крови.

Исход

Весь май Стефан просидел на ступенях собора. Дети менялись, одни уезжали вместе с родителями, другие приезжали, а он всё говорил и говорил, и резал себе пальцы, меняясь с ними кровью. К концу месяца пришло известие из Рима. Приор оказался прав: Папа по достоинству оценил инициативу сельского пастушка.

Официальной буллы ещё не было, но многие уже знали: Иннокентий благословляет Стефана из Клуа. Священники в приходах работали на создание его популярности. Образ одиннадцатилетнего ребёнка подавался всем как пример истинной веры христианина. Мало того, желая придать этому делу нужный размах, Папа через своих легатов сообщил, что все дети, примкнувшие к Стефану, получат пожизненное прощение грехов не только для себя, но и для своих родителей.

Это было серьёзно. Никто уже не сомневался, что мальчик послан Богом. Отцы и матери с радостью отпускали своих детей послушать пророка.