Господь, мы поднимаемся

Больше девочка ничего не успела увидеть. Как только вошла, рука стоящего у входа мамлюка резко пригнула голову вниз. Бегом, в согнутом положении девочку провели на десяток шагов вперед и рывком поставили на колени, почти прижав лицом к полу. Взгляд упёрся в узор серебряной вышивки ковра. По движению, по топоту в зале было понятно, что так заводят каждого из детей. Все делалось в тишине. Рядом с Марией поставили на четвереньки русоволосую девочку, боковым взглядом Мария успела увидеть её красное искажённое лицо с зажмуренными глазами. Журчала вода в фонтане.

– Головы не поднимать. На султана не смотреть. Кто посмотрит – смерть! – на чистом французском языке прозвучал в стороне чей-то громкий мужской голос. Дети не могли видеть переводчика, он стоял посреди зала, в халате и чалме, с жидкой русой бородкой. Бывший монах, пленённый в Палестине, поменявший веру и имя, обученный грамоте и арабскому письму, изучивший Коран, сорокалетний мужчина, раб с латаной душой.

– Его величество благородный аль-Малик аль-Адил приветствует вас, дети, на земле правоверных. Султан выражает вам признательность за то, что вы проделали столь долгий путь, чтобы предстать перед его глазами, – перевёл бывший монах ироничную речь с трона.

Оторвавшиеся от блюд, шейхи смотрели на спины замерших в земном поклоне детей. Чёрные, как ночь, глаза на разных лицах; не угадать заранее, что в них таится.

– Султан много слышал о вас. Ваше безумное стремление вызывает уважение, – переводил бывший монах. – Но взрослые-христиане обманули, предали вас. Христианский мир прогнил до основания. Вместо того, чтобы направить на защиту своих святынь войска, ваш король и священники прислали сюда детей. На самом деле в этом усматривается воля непостижимого в своей мудрости Аллаха. Но об этом султан скажет позже. А сейчас его величество желает послушать гимн победителей, который, как он слышал, вы пели на кораблях. Запевайте. Но головы не поднимать. Смотреть вниз.

На несколько мгновений в зале воцарилась мёртвая тишина. Стоящие на четвереньках дети молчали. У Марии тряслись ноги и руки. Узор на ковре дрожал перед глазами. Затем по залу начали ходить мамлюки. Послышался удар плетью по чьей-то согнутой спине. Мужская рука опустилась на плечи Марии, сжала пальцами затылок, тряхнула, придавила ещё ближе к полу.

– Арыс! (Пой!) – негромко приказал сверху гортанный голос.

Её тряхнули ещё раз, так, что девочка ткнулась лбом в пол, но всё никак не могла разлепить дрожащие губы. Видела рядом с собой туфли мамлюка, большие, жёлтые, с загнутыми вверх носами. А затем кто-то из детей запел. Одинокий, наполненный страхом дрожащий детский голос звучал жалко и глухо, слова уходили вниз, в ковер, и затем, словно отталкиваясь от пола, разносились по залу. Стоило только начать и в следующее мгновение уже пели все.

«Вот мы идём, в свитках книжных написано о нас», – разносилось разными голосами по дворцовому залу. Священников и монахов тоже заставили петь.

– Громче! – требовал голос переводчика.

– Воздадим славу Аллаху, великому и милосердному, – произнёс с трона султан, когда стихли последние звуки разноголосицы. – Переводи им, раб, мои слова. Эти дети воистину избраны для спасения. Аллах выбрал их и прислал сюда, чтобы они познали свет истинной веры. В своей неземной мудрости Аллах послал к неверным ангела, чтобы он собрал этих детей вместе, сделал так, чтобы они сами потеряли веру в лже-бога и отправил их навстречу спасению. Примите же Аллаха, дети, и на деле откажитесь от христианской ереси, а мы обнимем вас, как братьев, как собственных детей! Бисми Ллахи р-рахмани р-рахим.

– Бисми Ллахи р-рахмани р-рахим, – как эхо повторили некоторые из сидящих среди подушек шейхов.

Всё было подготовлено заранее. Один из бесшумных, как тень, слуг вынес вперёд какой-то предмет, завёрнутый в материю. Когда он развернул ткань, по залу пронёсся гул негодования. Это была старая византийская икона – написанное на доске изображение Матери Божией, держащей на руках младенца в белой одежде. Краска на старинной иконе потрескалась. Шейхи возмущённо переговаривались. В их присутствии султан демонстративно нарушил волю Аллаха, позволив принести подобное во дворец. Предмет языческого культа – мерзость для правоверных. Икону тут же следовало расколоть на части и сжечь в огне. Султан с трона с едва заметной насмешкой наблюдал за возмущением старейшин. Похоже, ему нравилось дразнить шейхов своей независимостью.

Первой с колен подняли русоволосую девочку. Крепко держа её за локоть, контролируя, чтобы девочка не подняла на султана глаза, один из мамлюков подвёл её к иконе.

– Плюй, – коротко приказал переводчик.

Остальные дети стояли на коленях, опустив головы, они не видели, что происходило дальше. Слышались всхлипывания.

– Плюй же на изображение своего бывшего Бога, и прими Аллаха, милостивого и милосердного, который привёл вас сюда, – монотонно повторил переводчик.

Всхлипывания стали ещё сильнее.

– Не надо. Пожалуйста, не надо, – сквозь слёзы повторяла девочка.

– Плюй, – на этот раз с угрозой в третий раз приказал переводчик.