Господин 3. Госпожа (СИ)

Мы с мужем научились более или менее сносно объясняться друг с другом на его языке, но я точно никогда не стану говорить на нём хорошо — уж больно сложный и странный, не похож по строению ни на польский, ни на английский. Впрочем, последний я тоже так и не выучила толком.

Сегодня я ясно и чётко почувствовала отношение старших жён к себе. Они якобы поздравляли меня со свадьбой, но при этом одна чуть не сломала мне плечо, обнимая, а другая шепнула на ухо: "дрянь", — и ещё что-то, чего я, к счастью, не поняла. Мне ведь нельзя волноваться.

Мой господин стал намного сдержаннее в постели, что даже немного огорчает меня, но он очень бережёт своего нового отпрыска — кажется, уже любит его больше, чем я. Это так мило…

ЕВА

Я пропустила несколько записей, в которых Беата описывала свою беременную жизнь в доме мужа: мелкие конфликты со старшими жёнами, знакомства с другими родственниками — и остановилась на интересовавшей меня дате.

16 апреля 1969г

Сегодня у меня родился сын. Халиб Терджан Насгулл. Подумать только, этот крошечный комочек со скрюченными ручками и ножками, слегка припорошенный темным пушком на голове, зовётся так гордо — аж двойным именем! Смешно. Но у меня сердце сжимается, когда я на него гляжу. И кажется, я заметила слёзы в глазах мужа, когда он смотрел на нашего с ним первенца. Поверить не могу, что Джадир может плакать. Да и сыновья у него уже есть…

Но я не представляю лучшего зрелища, чем мой косматый медведь с нашим маленьким медвежонком на руках! Халиб родился настоящим богатырём — 3,5 кг, 56 см, и орал на всю больницу так, что уши закладывало. Крепыш и красавец — так сказал мне доктор, который принял моего первого ребёнка. И я, кажется, действительно люблю его. Не доктора, а сына, конечно. Мой родной малыш…

ЕВА

У меня тоже заслезились глаза, прямо как у Джадира, от представления этой душещипательной сцены. Мой любимый супруг был когда-то новорождённым младенцем. Жданым, любимым. И сейчас ничего не изменилось. Я так жду его, так жду…

Глава 38.

Дело шло всё быстрее: я стала узнавать многие слова и фразы на польском — но меня всё больше охватывало нетерпение. Беата писала в дневник нечасто, однако я всё равно пролистывала страницу за страницей, словно ища чего-то. И нашла.

13 сентября 1974г

Меня с утра одолевают предвестники и, как назло, рядом нет ни мужа, ни Фании. Он в отъезде, а она сама на сносях, уехала к родителям. Время рожать, по словам доктора, — только через пару недель, но мне так больно…

Я не выдержала, открыла дверь, чтобы позвать на помощь и увидела Рустама. Смотрит на меня так странно, будто ждёт чего-то. Попросила его вызвать доктора — он куда-то убежал. Надеюсь, вызовет…

Пот течёт градом, а в глазах мутнеет…

умоляла со слезами уже саму старшую жену вызвать скорую. Она обругала меня и замахала руками. Непонятно, вызовет или нет, а у меня больше сил нет терпеть…

Это были последние строки. Она написала их накануне своей смерти. Смерти, в которой поучаствовал и Рустам, и его мать. Сердце моё сжалось от сострадания к бедной Беате, которую просто оставили умирать, а потом грудь залила холодная ярость. Я набрала на телефоне Дальхота. Зашипела в трубку:

— Я должна увидеть его! Мне нужно посмотреть этому мерзавцу в лицо!

— Слушаюсь, моя госпожа, — коротко ответил Дальхот и положил трубку.

А через несколько минут явился за мной лично. Мы миновали несколько коридоров, прошли на женскую половину и вскоре оказались в маленькой комнатке наподобие кладовки. Там находилось несколько мониторов, разделённых на кадры — съёмки с камер наблюдения. Один был развёрнут на весь экран — он показывал Рустама, сидящего в кресле и оживлённо жестикулирующего. Дальхот подал мне наушники, что лежали на столе, и я услышала, что говорил шурин:

— Эта дрянь заняла всё место в доме и сердце отца! Она, как чума, опутала его тело и ум — он попросту помешался, понимаешь? Не желал никого видеть, перестал посещать покои моей матери и другой жены, забыл, что у него есть от них дети! Ты даже представить себе не можешь, как мать его любила, как она переживала всё это…

— Почему она не жаловалась? — услышала я голос Зойры.

— Жаловалась, но он не обращал на это ни малейшего внимания. Говорю же, сошёл с ума! Отвечал ей, что, мол, если тебе что-то не нравится — уходи! Мать плакала ночами, я просто не мог на это смотреть. А потом у этой дряни начались преждевременные роды. Она попросила меня вызвать скорую, я передал эту просьбу матери, а та… попросила меня повременить немного.

У меня сжались кулаки. Повременить, значит, да? Негодяй..! Он оправдывает убийство!