Господин 3. Госпожа (СИ)

— Знаешь, мне иногда кажется, что настоящий центр и сердце этой семьи — вовсе не мой муж, а Зойра. Это она строит и оберегает эту семью, это она готова защищать её ценой своей жизни и свободы, это она приняла меня и позволила стать частью. А мы с Халибом просто полюбили друг друга — вот и все наши "заслуги". Я скажу тебе больше: я прочла дневник Беаты — и ты понимаешь, что ей не было смысла лгать дневнику, который никто никогда не прочтёт, потому что он на польском. Так вот, твоя мать не позволила ей стать частью вашей семьи — она сама прогнала новую жену и сама пострадала из-за своей жадности. Не позволяй этому чувству окончательно поглотить твою душу.

Я поднялась, чувствуя бесконечную усталость.

— Не знаю, когда мы увидимся снова и увидимся ли вообще: муж вряд ли разрешит мне навещать тебя. Поэтому помни: как только ты простишь их, значит, и я простила тебя. А сейчас мне надо идти, я больше не могу… — в этот момент ноги мои подкосились, а в глазах стало стремительно темнеть.

Глава 41.

Очнулась я уже в своей спальне, хотя и поняла это не сразу. Долго лежала, рассматривая расписные стены с узорами в восточном стиле, подсвеченные ярким, далеко не раннеутренним солнечным светом, и приходила в себя. Вспоминала вчерашний день, думала о его событиях, пыталась почувствовать своё тело. Оно было, как ни странно, в неплохом состоянии — только голова немного побаливала да было жарко: меня укрывало тёплое одеяло по самый подбородок. Не тошнило, не кружило, не немело.

Наконец я окончательно проснулась и попыталась перевернуться с боку на спину — и уткнулась ею во что-то большое и твёрдое. Твёрдое внутри, мягкое снаружи. За мной возвышалась громада человеческого тела, и я знала только одного такого большого человека.

— Терджан! — простонала я, припадая губами к седой щетинистой щеке любимого мужа. — Господи, какое счастье, что ты здесь!

Он поморгал спросонья, а потом притянул меня и подмял под себя, накрыв невыносимо тяжёлым массивным телом. И как же мне была приятна эта тяжесть! Честное слово, я бы не обиделась, даже если бы он совсем меня раздавил.

Горячие мужские губы принялись покрывать моё лицо поцелуями, по-прежнему не производя ни звука, кроме тихого чмоканья, а крупные мускулистые руки — ощупывать тело, будто проверяя, не пропало ли что-нибудь важное.

— Моя госпожа, — прошептал он наконец, когда я уткнулась ему в шею, изо всех своих воробьиных сил сжав её руками.

Я потянула на себя его рубашку, желая убедиться, что с ним всё в порядке, что его не били, не мучили в тех страшных местах, где он скрывался от меня больше суток. Суток, а мне казалось, что прошёл месяц — не меньше! Терджан тихонько протестующе засмеялся — как человек, который уже и не думал, что ему придётся когда-нибудь хотя бы улыбнуться:

— Ева, может, не надо? Ты так истощена, тебе бы отдохнуть…

Я всё равно стащила с него рубаху и, как всегда, мгновенно разомлела от вида широких грудных мышц и твёрдого, плоского, рельефного пресса.

— Отдохнуть?! От собственного мужа? Благодарю покорно, уже наотдыхалась!

Несколько раз поцеловала его лицо, особо остановившись на губах, нежно погладила плечи и грудь и почти простонала:

— Пожалуйста, любимый, возьми меня, мне это необходимо!

Я действительно хотела этого — получить толику его силы и энергии, зарядиться от него спокойствием и уверенностью — и на такие просьбы Терджан никогда не отвечал мне отказом. Он легко и быстро освободил меня от платья, уложил на бок к себе спиной, обнял за живот и плечи…

В меня будто вливался раскалённый поток лавы, в которой я плавала обнажённой, и это было настоящее блаженство. Я очень громко дышала и стонала, обжигаясь и сама загораясь всё ярче. Муж покрывал поцелуями мои волосы и плечи, не переставая двигаться, и я растворялась в нём и в этом движении.

— Любовь моя, — шептал он мне на ушко, — жизнь моя…

Когда всё закончилось — сладко и остро — Терджан лёг на спину, а я разместилась прямо на нём, не желая отрываться от него ни на минуту.

— Как тебя выпустили так скоро? — с легкой тревогой спросила я, рисуя пальцем узоры на волосатой груди мужа.

— Дахи прилетел ещё вчера, подключил всех адвокатов и прочих… кого мог. Но решилось всё только ночью, когда Дальхот привёз аудиозаписи и документы из больницы.

Терджан пристально посмотрел на меня.

— Ты спасла нас всех, Ева.

— Где там! Я всех погубила… Это из-за меня он…

— Нет, любовь моя. Это он из-за себя. Но у меня есть подозрение, что ты и его умудрилась спасти. Хотя, конечно, это не точно.

— Ты был у него?

— Нет, — Терджан как-то странно засопел.

— Что?

— После. Сейчас тебе нужно поесть и отдохнуть.

— А ты останешься со мной?

— Мне нужно ехать в полицию. Зойра побудет с тобой.

— Её не посадят в тюрьму за попытку отравления?

— Я приложу все силы, чтобы этого не случилось.

— А Петя? Его нашли? С ним всё в порядке?

— Да, да… всё хорошо, не волнуйся. Тебе вредно волноваться.

— Да что за глупости? С чего ты взял?

— Так сказал Дальхот. Он уверен и очень сожалеет, что пришлось подвергнуть тебя таким испытаниям…

— Подожди… Уверен в чём?