Господин Ганджубас

— Говард, тебя надлежит содержать по артикуло 10. Это постановление вступает в силу с настоящего момента и до следующего заседания хунты общенациональной коллегии главных тюремных бюрократов, где будут рассматривать поведение всех заключенных, содержащихся по артикуло 10. Сейчас тебя отведут в блок, предназначенный для таких заключенных. На неделю ты останешься в полной изоляции. Тебя будут на двадцать минут выводить в патио на прогулку, в одиночестве. Ты не должен смотреть на других заключенных или подавать им сигналы. Через неделю тебе будет разрешена часовая прогулка с другими заключенными и одно десятиминутное свидание через стекло в неделю. Личные и семейные свидания исключаются. Ты вправе получать шесть книг, ежедневную газету и еженедельный журнал, сигареты. Отправлять и получать письма и телеграммы. Раз в месяц семья может передать тебе еду и одежду. Не разрешается сидеть на кровати с семи утра до одиннадцати вечера. Ты понял условия?

— Почему меня перевели на строгий режим? Что я сделал не так? Встретился с журналистами?

— Хунта объяснит это тебе на своем заседании. Ты понял условия?

— А когда состоится заседание?

— В декабре. Говард, ты понял условия?

— Нет, не понял.

— Я зачитаю их тебе еще раз, Говард. Если и тогда не поймешь, придется еще больше ужесточить условия содержания: ни сигарет, ни книг, ни свиданий...

— Я понял условия.

— Хорошо. Подписывай здесь!

Блок строгого режима оказался мрачным, пустым и темным. Грязные камеры кишели тараканами. Свирепые фунсионариос, держа наготове дубинки и баллончики со слезоточивым газом, дважды в день раздавали непотребную еду Из окна открывался вид на патио, куда по очереди выводили на прогулку группы заключенных. Кроме меня по меньшей мере двум заключенным возбранялось общаться с остальными. Когда пришло время моей одиночной прогулки, из камер в патио глядели десятки глаз. Пара ребят мне помахали. Я махнул в ответ и получил за это нахлобучку от фунсионариос.

Тюремные будни тянулись невыносимо долго. В один из таких унылых дней мне исполнилось сорок три. Почты не было. Очевидно, ее утаивали. Мать уж наверняка заблаговременно отправила не меньше трех поздравительных открыток. Я не имел ни свиданий с Кацем или Густаво, ни известий от них и пребывал в отчаянии. Почему мне изменили режим содержания? В чем обвиняют? Где Джуди? Как она себя чувствует? Все ли нормально с детьми? Снял ли Кац деньги с моего счета?

Неделя полной изоляции окончилась. Я получил большую передачу с газетами, письмами и открытками в основном от семьи и друзей. Джуди все еще держали в Пальме. Просить о назначении залога оказалось некого, потому что суд Пальмы в течение августа не работал. Джеффри Кениона перевезли в Алькала-Меко и поместили в один блок с Роджером. Президент Пакистана Зия-уль-Хак погиб в авиационной катастрофе. Этот таинственный взрыв в воздухе мог плохо сказаться на Малике.

От Каца пришел большой конверт — копия обвинительного акта. Впервые я соприкасался с законом Соединенных Штатов, и это требовало немалого присутствия духа.

Как правило, в Великобритании обвинительный акт — это доходчивый документ на одну страницу. Американцы же состряпали сорок страниц малопонятной канцелярщины. По существу, меня обвиняли в том, что с 1970 под 1987 год я руководил организацией, которая проворачивала операции с каннабисом и отмывала деньги. Отдельным пунктом шло обвинение в сговоре с целью создания такой организации. Именно его признавал преступлением так называемый Закон RICO. Еще мне вменялось в вину огромное число эпизодов, от операции с аппаратурой рок-групп в 1973 году до отмывания денег в 1987 году. Многое из того, что мне инкриминировали, было совершенно безобидным, как поездка из Лондона в Рим в 1973 году и телефонные переговоры в Пальме в 1986 году. Обвинительный акт объявлял эти деяния неправомерными, поскольку они «способствовали функционированию преступной организации». Джуди и фактически всех остальных двадцать фигурантов обвиняли в сговоре с целью ввоза пятнадцати тысяч пятисот килограммов гашиша в Соединенные Штаты в 1986 году. А некоторых еще и в сговоре с целью ввоза нескольких тонн тайской марихуаны в Канаду.