Господин из Стамбула. Градоначальник

Раскланиваясь налево и направо, мы поднялись по широкой лестнице, ведшей из вестибюля на второй этаж. Мой ротмистр стушевался и потух, видя, как много отлично одетых людей дружески и по-свойски раскланивались со мной.

— Э, да вы здесь не только свой, но и уважаемый человек, — с удивлением проговорил он, и в его голосе промелькнуло почтение.

«Погоди, то ли еще будет», — подумал я, ступая по мягкому ковру в залу второго этажа.

Эту большую залу с антресолями и хорами для оркестра завсегдатаи называли «банкетной», хотя официально она именовалась «андреевской». По стенам были установлены пять национальных флагов — старый русский, английский, итальянский, бельгийский, французский, а у входа развевался белый с голубым крестом морской андреевский флаг царского флота.

Среди собравшихся людей находилось немало военных, дам разного возраста и вида, три-четыре священника, возможно даже, что какие-нибудь высокопоставленные духовные лица, так как у них был весьма величественный вид, спокойная походка, важная осанка. Один из них, в высоком, похожем на тиару клобуке, с золотым крестом на груди, по-видимому, являлся главным. К нему то и дело подходили под благословение разные военные и штатские господа.

— Кто это? — спросил я ротмистра.

— Преосвященный Вениамин, глава нашей крымской православной церкви, — с почтением ответил он.

Вдруг все пришло в движение. От дверей по зале пронесся офицер-распорядитель, встречавший нас у входа. Внизу заиграла музыка, зазвенели шпоры.

— Здравжамвашство!! — донеслось снизу.

Это прибыло какое-то высокое начальство, а с ним и иностранные гости.

Я взглянул на моего контрразведчика. Куда девалось его профессиональное спокойствие, нагловато-уверенное выражение лица, его апломб. Он, как и все военные, стоял навытяжку, руки по швам, упершись тупым взглядом в распахнутые двери, к которым приближались чьи-то шаги и явственней раздавался звон шпор. Среди вытянувшихся в стойке «смирно» людей я увидел и одного из интеллигентов, — это был тот самый почтенного вида человек с дореволюционной сенаторской бородой, отрекомендовавшийся мне при знакомстве: «Коннозаводчик… бывший, теперь просто русский дворянин, чающий порядка».

Двое англичан, прохаживавшихся вдоль залы, тоже остановились и выжидательно смотрели на дверь. Застыл у входа хозяин офицерского собрания, капитан второго ранга Голубинский.

И вдруг все ожило.

В залу, неторопливо ступая по ковру, вошел генерал, за которым, теснясь, двигалась большая группа военных и двое-трое штатских с лентами через плечо.

Это не был Врангель. Я раза три видел крымского властителя, мне хорошо запомнилась его длинная фигура в черкеске. Зачем этот петербургский щеголь и кавалергард обряжался в так не шедшую к его худой, долговязой фигуре горскую черкеску, я не знаю, но все три раза я видел барона то в серой, то в коричневой, то в темной черкесках, с непомерно высокой белой папахой на голове.

Нет, это не был Врангель.

— Его превосходительство генерал Шатилов! — весь тая от казенного восхищения, шепнул мне ротмистр.

Генерал, кланяясь налево и направо, ровным солдатским шагом пошел под благословение епископа Вениамина. Преосвященный, подняв руки над головой склонившегося Шатилова, стал громко читать молитву. Но меня это не интересовало. Я забыл всех — и генерала, и епископа, и ротмистра, и откуда-то появившихся и разом заполнивших залу иностранных гостей. Возле Шатилова стояла та самая дама, которую я встретил на прогулке. Она находилась в окружении важных офицеров и разодетых дам.

Генерал поцеловал руку епископа, дьяконы или кто-то в этом роде пропели «многая лета», и церемония встречи закончилась.

В группе стоявших за Шатиловым людей я заметил и моего «шефа», полковника Татищева. Как был мил и любезен с дамами и благообразным английским гостем этот выхоленный господин.

«Они даже и не подозревают, что перед ними контрразведчик», — слегка продвигаясь в их сторону, подумал я.

Татищев сделал изумленное лицо.

— Ба… — искренне удивленным голосом сказал он, — кого я вижу! И вы здесь? Очень рад встрече. — Он тряхнул мою руку вверх, по английской манере, и, как бы спохватившись, произнес: — Господа, разрешите мне представить вам моего старого и очень приятного знакомого… еще по Петербургу, — добавил он, по-видимому отождествляя помещение контрразведки с пышной петровской столицей.

— Евгений Александрович Базилевский, — боясь, как бы Татищев не забыл моей фамилии, поспешил представиться я.

— Сэр, ю спик инглиш? — пожимая мне руку, спросил англичанин.

— О, ее… Ай спик инглиш… — свободно заговорил я, целуя ручки дамам.

Татищев благосклонно кивнул головой, но в его глазах я уловил чуть заметный насмешливый огонек.

Дамы и англичанин в свою очередь представили меня нескольким, то подходившим к ним, то прохаживавшимся по залу, лицам.

— Я где-то встречал вас, но, убей бог, не могу вспомнить, — широко улыбаясь, сказал мне высокий, плотный мужчина, с которым только что познакомили меня.

— Вероятно, в Москве, Питере, а может быть, и в Париже, — небрежно и неопределенно ответил я.