Господин из Стамбула. Градоначальник

— Ничего подобного… Я всегда была в душе революционерка, — отпарировала Клеопатра Георгиевна. — Что же касается этого типа, так, во-первых, он приходил к вам, а я его и знать не знаю, а во-вторых, он жулик, хам, сукин сын и ворюга…

Я даже раскрыл рот от изумления, слушая, какими отборными ругательствами честит эта благовоспитанная институтка сыщика Литовцева.

— А что, скажете нет? Не жулик он? Раньше всех вашу постель вывернул, ящики стола просмотрел, половицы и плинтусы хотел поднимать, а на кухне даже в сорную корзину заглянул.

— А вот в чулане чемоданов-то и не приметил.

— Потому — дурак. Они думали, что вы здесь, а как увидели, что ни вас, ни чемоданов нету, растерялись и стали друг друга укорять в чем-то.

Я перенес чемоданы в свою комнату и стал завтракать, запивая великолепным крымским рислингом, который вчера купила Клеопатра для знатного «греческого адмирала». Я пригласил позавтракать со мной хозяйку, и она, поминутно меняя тему разговора, стала рассказывать о том, как взбудоражен весь Севастополь падением фронта.

— Страшно на улицу выйти: плач, ругань, все как бешеные, никто ни о ком, кроме себя, не думает, а простонародье, эта вонючая чернь, злорадствует. По рожам видно, что ждут не дождутся своих, — горячо рассказывала «тайная революционерка». — Уж-жас! Прямо безумие какое-то. И когда все это кончится?

— Вот теперь и кончится, придут большевики — и уж теперь навсегда…

— Вы думаете? — со страхом спросила Клеопатра Георгиевна.

— Конечно. Кто ж остался из белых? Никого. Колчак расстрелян, Юденич разбит, Деникин рассыпался, как пыльный столб, а теперь пришел конец Врангелю.

— Ну и слава богу, — перекрестилась вдова, — хоть бы уж красные, да кончилась эта проклятая война… А то всего боишься, стук в дверь, а ты дрожишь…

Сильный стук в двери остановил ее жалобные причитания.

Я взглянул на нее. Лицо хозяйки побелело, она круглыми, немигающими глазами смотрела на меня.

— Не открывайте, через цепочку взгляните, кто это. Никого не впускайте. У вас, — я многозначительно поднял палец, — никого нет…

— Я бо-юсь, — пролепетала хозяйка.

Стук повторился еще сильней и настойчивей. Кто-то дергал ручку запертой двери. Клеопатра Георгиевна готова была лишиться сознания.

— Смелей, — шепнул я, вынимая из кармана браунинг. — Только не открывайте, тогда все будет хорошо. — ТЛ подтолкнул вперед ослабевшую женщину.

— Ну, откроешь там, или двери сорву! — угрожающе раздалось с площадки. Это был голос сыщика Литовцева. Я встал сбоку от входа, у которого замерла Клеопатра Георгиевна.

— «Кто это? Что вам угодно? — еле пролепетала она дрожащим голосом.

— Это я… Не приходил господин Базилевский? Да откройте, чертова кукла, двери…

— Не открою… Я одна, никакого Базилевского тут нет.

Литовцев перестал стучать.

— Нету? Куда ж он запропастился?.. Я его, подлеца, по всему городу ищу…

— Может быть, в порту, — предположила вдова.

— Кой черт в порту? — сердито оборвал ее сыщик. — Я там все перерыл, нет его в порту.

— Да сейчас разве ж можно найти кого… Весь город словно с ума посходил, — уже смелее сказала вдова.

— Вот что, тетка. Я пойду искать его, а тебе советую: если: появится этот голубчик здесь, — ни сло-ва о том, что я вчера ночью с этими бандюгами вместе… понятно? Если скажешь, душа с тебя вон… Адью!

Вдова капитана облегченно вздохнула и со злобой сказала:

— «Тетка»! Мерзавец! Не нашел другого слова!

— Прекрасно справились с задачей, уважаемая Клеопатра Георгиевна. А что касается этого неуча и хама, я сам начинаю думать, что он просто самозванец. — И я сел за прерванный завтрак.

Уже позавтракав, я вдруг вспомнил, что все свои ценности, документы и валюту оставил на столе у Анны Александровны. Уходя, я просто забыл о них. Такое случилось со мною впервые в жизни. Деньги всегда были главным смыслом моего бытия. Из-за них я Шел на любые мошенничества. Но это я оправдывал тем, что «без денег незачем жить» и «все так делают». И действительно, мир, в котором я жил, являлся таким: Человек без денег был ничем. Разве Татищевы, Литовцевы, Шатиловы и Артифексовы лучше меня?

Я пожал плечами, в душе крайне обеспокоенный своей дурацкой оплошностью… Ведь там, у почти незнакомой женщины, остались все мои капиталы. А если… с чем я эвакуируюсь за границу? Ни паспортов, ни денег.

— Евгений Александрович, — раздался вкрадчивый, ласковый голос хозяйки, — не соблаговолите оставить мне денег? Я бедная вдова, средств к жизни никаких… беззащитная…

И это в тот самый момент, когда я горестно размышлял о себе…

Хотя бы на первое время, пока красная власть…

Я перебил ее, вынимая из кармана все, какие только были у меня, керенки и деникинские «колокольчики». Не считая, я положил скомканную кучку этих теперь уже не нужных мне денег на стол.

— Вот… тут, наверное, тысяч полтораста…

Вдова пригребла ладонью деньги, а затем с глупой надеждой попросила:

— А валюту?

— Валюта нужна мне. За границей без нее, милейшая Клё-Клё, как без воздуха… — И я прищелкнул пальцами перед носом вдовы капитана.

Но она не заметила ничего — пи моего грубого ответа, ни издевательского жеста.

— Хоть бы фунтик или два… — умоляла она.