Господин из Стамбула. Градоначальник

Толпа все росла, с комическим почтением слушая красноречивого полковника.

— А в уставе том… — градоначальник тут поднял над головой палец, и все следом за ним подняли головы, — сказано: нижние чины, в том числе юнкера и вольноопределяющиеся, своему начальству говорят не «господин», а… — пухлый полковничий палец заходил перед носом испуганного юнкера, — а «ваше высокоблагородие». Повторите! — вдруг рявкнул градоначальник.

Восхищенно глядевшие на него мальчишки перепугались и брызнули в толпу, передние ряды слегка отодвинулись и поредели. Остановивший пролетку и наблюдавший за разносом извозчик внезапно сорвал с головы шапку и машинально повторил:

— Ваше высокоблагородие.

Юнкер, весь напрягаясь, крикнул:

— Ваше высокоблагородие!

Греков тускло поглядел на него и, отвернувшись, сказал:

— Фендриков не потерплю… Извольте возвратиться в училище и доложить ротному командиру… — И, проходя, сквозь раздвинувшуюся, затаившую дыхание толпу, он горестно сказал: — Не юнкер, а какой-то Керенский.

— Вот это да… финьшампань настоящий… — подхватил извозчики уставился взглядам в широкую спину уходившего полковника.

***

Представитель немецких войск при донском атамане майор Пилар фон Пильхау официальным письмом сообщил господину градоначальнику городов Ростова и Нахичевани, что генерал фон Даман, направляясь в город Новочеркасск для переговоров с донским атаманом, два дня задержится в Ростове. Ввиду этого атаман предписал своему градоначальнику приготовить помещение для высокого гостя и в короткий срок привести в «европейский» вид улицы Ростова.

Двадцать седьмого сентября официальный орган градоначальства «Приазовский край» вышел с экстренным приказом следующего содержания:

«Несмотря на все мои и ранее бывшего градоначальника распоряжения, города Ростов и Нахичевань грязны. Стыд и позор. Пыли в городе больше, чем в степи. Поэтому я вынужден лично взяться за очистку города ют грязи, пыли и навоза. Для начала беру 2-й участок и сделаю из него не участок, а конфетку. Остальным участкам посмотреть и немедленно сделать то же. В помощь полиции мобилизую пожарных и всех арестованных по участкам пьяниц, воров, бродяг и праздношатающихся.

Уклонившихся или лодырей лично вымою так, что небо с овчинку покажется.

Градоначальник полковник Греков».

На следующий день колонна людей, вооруженных метлами и лопатами, атаковала второй участок. С толстою клюкою в руке среди работающих медленно прохаживался градоначальник, недоверчиво оглядывая старавшихся людей.

— Но-но! Как метешь, ка-ак метешь, лентяй, иродова твоя душа, Мамай бесхвостый! — остановился полковник возле старательно подметавшего навоз дворника, и, вырвав метлу, градоначальник энергично завозил ею по земле, разбрасывая в стороны слежавшийся конский помет.

Работающие остановились, учась делу у бравого начальства.

— Видал, как? — сказал полковник одеревенело уставившемуся на него дворнику. — Учить вас надо, олухов. — И, бросив на землю измазанную метлу, кинул шедшим сзади ординарцам: — Посадить его в холодную на сутки, а хозяина дома оштрафовать…

Подметальщики, лукаво перемигивавшиеся между собой, мгновенно схватились за метлы, и пыль завесой поднялась над домами.

***

Митрофан Петрович считался старым лошадником и в бытность свою субалтерном в одиннадцатом Донском полку имел двух строевых и одну скаковую лошадь, на которой обычно и брал дивизионные призы. Это было давно… Годы утомили полковника, но страсть к коням не утихла и поныне. Каждое утро новый градоначальник Ростова и Нахичевани просыпался в пять часов, обливался из ведра холодной водой и, хватив чепурку цимлянского вина, заедал ее куском круто посоленного черного хлеба, после чего, взобравшись на коня, делал утреннюю поездку, сопровождаемый шестью казаками и дежурным офицером. В это утро с ним стремя в стремя ехал войсковой старшина, осетин Казбулат Икаев, с недавних пор ближайший друг и поверенный градоначальника. Поодаль маячили вооруженные казаки, чуть рысившие за шедшим крупным проездом конями офицеров. Ростов остался позади, Солнце поднималось, обливая лучами сонные поля…

Подбоченясь в седле и слегка повернувшись к соседу, Греков увлекательно рассказывал Напряженно слушавшему его Икаеву.

— Да-а… умеючи, дорогой, и на дерьме наживешься… Только надо ум иметь густой сочный… Я, знаете ли, батенька мой, много видел случаев в жизни, когда умный, не растерявшийся в соответствующей обстановке человек очень легко становился обладателем больших денег, — поглаживая усы, сказал Греков.

— Был бы случайна умные люди найдутся, — многозначительно ответил Икаев.

— А вы слушайте, вникайте в суть… пригодится. Бот хотя бы и такой, — делая вид, будто не слышит спутника, продолжал Греков. — В Тарнополе в семнадцатом году, когда отступление великое началось, гарнизонный интендант и начальник местного казначейства составили акт о том, что немецкие аэропланы банк вместе со всеми деньгами сожгли, а в банк даже ни одна бомба не попала.

— Дальновидные люди, — похвалил Икаев.

Греков усмехнулся и продолжал: