Господин, которого убили дважды

— Очень, очень важно. Если бы вы приехали раньше и узнали, в какой комнате будут гостить Елизаровы, то вам бы не составило труда зайти к Дмитрию Сергеевичу и добавить куда-либо яд.

— Он был отравлен? Быть может, это был просто сердечный приступ?

— Пока это всего лишь предположение, но вскрытие покажет. Так что насчёт моего вопроса?

— А что если я его застрелил? — Павел расхохотался.

— Вы врач, и сразу бы поняли, что он мёртв, а умные люди, как правило, стараются стрелять по живым, — невозмутимо ответил Андрей Петрович.

— Сочту это за комплимент. Но зачем же мне было травить Дмитрия Сергеевича?

— А это мы узнаем позже. Я жду вашего ответа: приехали вы раньше или позже четы Елизаровых?

— Мы с матерью и сестрой приехали раньше.

Пристав кивнул головой и сказал:

— Что же, благодарю за нашу беседу и не смею вас больше задерживать. До скорой встречи.

Мужчины распрощались, урядник Филимонов пошёл за следующим подозреваемым, и вскоре в кабинет вошла Софья Константиновна, облачённая в тёмно-коричневое платье — вероятно, траурным она пока не успела обзавестись.

— Здравствуйте. Прошу вас, присаживайтесь. Выражаю вам свои соболезнования. Да не оставит вас Господь в эту непростую минуту.

— Спасибо, — тихо ответила Софья.

— Я буду премного вам благодарен, если вы немного расскажете о себе.

— О, в таком случае это будет долгая история… Что конкретно интересует вас?

— Всё, что вы считаете нужным. Об остальном я спрошу сам.

— Я — Софья Константиновна Елизарова, урождённая Лазарева. Моя мать была богатой мещанкой, а отец — обедневшим дворянином. В шестнадцать лет я вышла замуж за покойного Дмитрия. Мы прожили в браке девять лет.

— Благодарю за ответ. Теперь же позвольте вернуться к настоящему. Чем вы занимались этой ночью, скажем, с часу до четырёх?

— Я была в комнате. Кажется, пыталась уснуть. Да, я пыталась уснуть, — по лицу Софьи пробежала тень.

— Кто-то может подтвердить ваши слова?

— Дмитрий мог бы, — она тяжело вздохнула.

— Позвольте задать вам странный вопрос, Софья Константиновна.

Женщина слегка кивнула.

— Что вы столь тщательно пытаетесь скрыть от меня на своей шее?

— Пытаюсь скрыть? Почему вы так решили?

— Вы поправляете воротник каждые несколько секунд, и в эти моменты по вашему лицу становится ясно, что вам больно. Смею поинтересоваться, почему.

— Чего вы добиваетесь, Андрей Петрович? — голос молодой вдовы задрожал от возмущения.

— Простите мне моё любопытство. Я лишь хочу узнать, что служит этому причиной — тому обязывает моя профессия.

Руки Софьи скользнули по ткани платья, открывая тёмно-фиолетовые следы вокруг тонкой шеи. Пристав отпрянул.

— Простите, я вовсе не хотел…

— Думаю, вы понимаете, что это и откуда. Он ужасно ревнив… Был ужасно ревнив, — её губы тронула печальная усмешка. — Я вышла замуж против воли родителей, потому что любила, очень сильно любила… Но не Дмитрия, а того, каким я представляла его. Настоящий же мой супруг оказался совершенно другим человеком. И зачем я всё это вам рассказала? Ну что же, теперь вы подозреваете меня ещё больше.

— Напротив, если вы не стали лгать, то, вероятно, ваша совесть чиста, по крайней мере, мне очень хочется в это верить. Итак, это значит, что вы не совсем пытались уснуть, так ведь?

— Верно. Дмитрий был нетрезв, он… — Софья замолчала. — Я заперлась в своей комнате и ждала, когда он успокоится. К часу Дмитрий пошёл спать, а я просто лежала на постели. Ближе к четырём часам я услышала какие-то звуки и решила проверить, всё ли в порядке. Сначала я взглянула в замочную скважину, но увидела, что мой супруг сидит в кресле. Тогда меня охватила смутная тревога, и я решила проверить, что же там шумело. Дальше, думаю, вы всё знаете.

— Значит, вы могли зайти к нему в любое время. Один лишь выстрел, и все мучения закончены. Занятно, занятно.

— О чём вы? Я же сказала вам правду! Неужели вы подозреваете меня в убийстве собственного мужа?!

— Я подозреваю всех, Софья Константиновна, всех до единого. Я хотел бы ещё немного расспросить вас о покойном Дмитрии Сергеевиче, если вы не будете против.

На лице Софьи промелькнуло выражение разочарования и тревоги, и она вымученно, неестественно вежливо сказала:

— Безусловно, я постараюсь ответить на все ваши вопросы.

— Ваш муж, кажется, владел несколькими предприятиями, и, следовательно, неплохим состоянием. Кому оно достанется по завещанию?

— Какая-то часть пойдёт на благотворительность, какая-то перейдёт его двоюродному брату, остальные же деньги получу я, — она замолчала, а затем, горько усмехнувшись, продолжила: — А вам вот и второй мотив. Как удобно, не правда ли?

Пристав кивнул.

— А что касается поведения Дмитрия Сергеевича незадолго до смерти? Вы не заметили чего-либо необычного?

— Кроме того, что он был просто в бешенстве, когда узнал, что я танцевала с Алексеем Николаевичем… Должно быть, ничего. Хотя нет, постойте — до этого он словно был чем-то очень доволен.

— Доволен, потом невероятно зол — часто ли с ним случались такие перемены

Софья Константиновна Елизарова

настроения?

— Да, очень часто.