Господин мертвец. Том 2

– Даже самого последнего труса и желтого новобранца поддерживает в бою мысль о том, что он погибнет как достойный сын Отчизны. Но мертвые герои лишены утешения сродни тому, что есть у живых трусов. Мертвые герои забыты еще до того, как получают возможность совершить свой подвиг. И, несмотря на это, они идут вперед. На жалящий пулеметный огонь, на танки и огнеметы, на верную смерть. Это и есть то, что делает человека героем. Готовность отдать все, ничего не получив взамен. И сегодня я ничего не буду говорить того, что говорил обычно. Про то, что хоть ваши имена останутся неизвестны, Отчизна будет благодарна вам за содеянное. Потому что она не будет. Родина, которую вы спасаете сегодня, не просто безразлична к вам – она вас презирает, как презирают уродливое увечное дитя. И ей плевать, что вы для нее совершите, ни один ваш поступок не поможет заслужить ее расположения. Она вычеркнула вас из своей памяти, потому что она боится вас и ненавидит. И, несмотря на это, вы стоите тут, готовые отдать ей то немногое, что у вас есть. Заранее зная, что все это бесполезно.

Лица «Висельников» были закрыты, и заменяющие их стальные черепа шлемов не могли выразить чувств. Но Дирк ощущал, как каждое его слово проникает в них, рождая внутри доспехов резонанс сродни тому, что возникает во внутренностях тяжелого колокола. Собственные слова захлестнули его и сами полились изо рта. Иногда ему приходилось подымать голос до крика, чтобы хоть как-нибудь заглушить грохот канонады, иногда он хрипел и давился, как раненый с простреленным легким. Но они его слушали.

И он знал, что хочет им сказать.

– Сегодня я веду в бой солдат. Не безликий материал Чумного Легиона, записанный по инвентарным номерам. Не безвольную массу героев, которые обречены раз за разом совершать подвиг. Сегодня со мной – лучшие солдаты из всех, когда-либо бившихся в этой войне. Черт, во всех войнах мира! Мы с вами пойдем вперед и сдохнем где-нибудь там, между воронками и мотками колючей проволоки. Зная, на что идем. И не надеясь на чью-либо справедливость! У нас есть своя справедливость, справедливость смерти! Только ей мы верны, и только она будет нас судить! Она не обещает нам почета, славы или вечной жизни. Смерть никогда не сулит лживых наград. Сегодня мы идем, чтобы получить из рук Госпожи то единственное, что она может нам дать. То, что нами заслужено и принадлежит только нам. Сегодня мы идем в бой за своей смертью! Так вперед, мертвецы! И пусть каждый из нас сполна заслужит свою награду!

Кажется, ему удалось завести их. Обычно бесстрастные мертвецы сжимали и разжимали пальцы, едва заметно шевелились в строю. Похожие друг на друга, как жутковатые стальные игрушки, они даже дышали бы сейчас слаженно, если бы у них была необходимость в дыхании.

– «Веселые Висельники»!

Они замерли. Фигуры в серой стали, шесть крохотных точек на краю бушующего океана. Гранаты и булавы в руках. Ледяные оскалы черепов. Готовые к последнему броску тела, замершие на пороге чертогов Госпожи. Бесстрашные и безнадежные.

– Мы – железо и тлен! Мы – проклятые самой жизнью герои! Мы – мертвые дети войны! Вперед, «Висельники»! Вперед! За смерть!

Серые точки дрогнули на краю водоворота, в котором, круша сам себя, умирал окружающий мир. Дрогнули – и нырнули в него.

Глава 11

За восьмой вагон я бился до последнего. Там лежали наши мертвые туркестанские стрелки и в придачу остатки пулеметной команды поручика Шавырина. Но Фрол-и-Павел был неумолим, вагон пришлось отцепить. Так и бросили их, наших безропотных полковых мертвецов, в огромном склепе на колесах на той безымянной станции, через которую мы неслись, подобно слепой молнии, бессильной уже что-либо поджечь.

Степан Васневский, «Огненная печать революции»

«Это не Земля, – такой была первая осознанная мысль, которая, возникнув в голове Дирка, смогла сохранить свою целостность, не рассыпавшись звонкой крупой под напором адского грохота рвущихся снарядов. – Это какая-то другая планета. Может, Венера. Кажется, там бушующая ядовитая атмосфера, которая не успокаивается ни на секунду. Это не может быть Землей, не может быть средой обитания человека, потому что всякий человек, оказавшись здесь, мгновенно погибнет, разделится на мельчайшие, не связанные друг с другом частицы, ведь в этом безумном хаосе ничто человеческое не может остаться прежним».