Господин вечности

   -- Ага, -- согласился я. -- Надеюсь, что без моей помощи вы со своим подстольным компроматом справитесь! -- кивнул в сторону заныканой тары с... не с лимонадом, короче. -- Только много на себя не бери, а то будет опять: "Я танцую пьяный на столе, нуба-нуба-е!" -- пропел я, подражая Профессору Лебединскому и изобразив, как именно будет танцевать нетрезвый Денис.

   Грянул весёлый гогот и сокурсники принялись подкалывать хохотавшего Деню.

   Мы с Ксаной в это время успели смыться.

   -- Ксан, у тебя, случайно, резинки для волос нет? -- спросил я. -- А то я все свои растерял.

   Сняв запрошенное со своих тёмных, волнистых волос, девушка протянула её мне.

   -- Держи!

   Черный цвет меня более чем устраивал и, направляясь следом за девушкой, я убрал волосы в хвост. Мне приходится ходить с распущенными, потому что два десятка резинок улетают дней за пять. Часть теряется, но в основном они рвутся. У меня очень густые волосы, толщина косы заметно шире моего запястья. Ещё очень гладкие. Их трудно удержать под резинкой и в косе ненамного проще. Так... аутотренинг "Ирдес не хочет стричься, Ирдес не будет бриться на лысо тем более! Заткнись, паранойя!"

   Только сейчас, идя по коридору от общаги к учебному корпусу, я обратил внимание на безлюдность и темноту. Ого, а время-то к полуночи! Это сколько я играл? Четыре с лишним часа? Удивлён, что так мало сбил пальцы.

   Библиотека у нас работает часов до трёх ночи, часто студенты там же в читальном зале и засыпают над книгами. Особенно во время сессий.

   -- Несчастный ребёнок, -- вздохнула идущая рядом Ксана.

   -- Кто? -- искоса взглянув на неё, поинтересовался я.

   -- Ты, конечно, -- негромко произнесла она.

   Я даже притормозил. С чего бы это? Не, конечно, когда девочки меня жалеют, это значит, что я всегда накормленный и обогретый, но сейчас-то с чего такие разговоры?

   Сокурсница очень ласково провела ладонью по моему лицу. Мне даже не захотелось отстраняться.

   -- Сколько я тебя знаю, в тебе всегда был железный стержень, Ирдес. Ты можешь выглядеть обманчиво мягким, но ты же из стали отлит. А с тех пор, как вернулся... ты будто надломлен. Скрываешь отлично, окружающие не замечают. Только иногда в тебе виден этот надлом. И мне очень жаль, что так вышло с тобой. Ты -- настоящее чудо. Остаётся только мечтать о том, что когда-нибудь ты сможешь снова стать прежним.

   Отвернувшись, я долго смотрел в пустоту коридора. Она не лучшая на курсе по оценкам. Но исключительно мудрая девушка. Мудрая и проницательная.

   -- Я не надломлен, Ксанка, -- сдавило горло тисками. -- Я изломан. Эта жизнь похожа на сон. То ли кошмарный, то ли просто пустой и бессмысленный. Иногда, очнувшись, я оглядываюсь и никак не могу понять -- почему это я ещё живу, если жить мне незачем? Смысла больше ни в чём нету. Всё происходящее -- агония. Зачем дышу, если свежий ветер -- как отрава в лёгких? Лучше уж парами синильной кислоты надышаться. Потом я закрываю глаза. Вспоминаю, что у меня есть братья, которые могут не пережить моей смерти, двойняшки, которые от меня зависят. И продолжаю жить. Но я сломан, Ксана. И этого уже ничто не изменит. Идём. Мне всё ещё очень больно наступать на ноги, но стоять ещё больнее.

   Дальше я смотрел только перед собой.

   -- Ты куда сильнее, чем тебе кажется. Ирис, цветочек из стали, -- сокурсница легонько погладила меня по плечу.

   Тут же захотелось обидеться на последнюю фразу. Но почему-то не получилось.

   ...Ирдес не заметил, что в уголке кубрика тихо сидел никем не замеченный новичок. Чужой в этой дружной компании. Не заметил мальчик и того, что чужак выскользнул следом за ним. Проследил. И ушёл, едва мальчик и девушка дошли до библиотеки.

   И очень скоро уже отчитывался перед главой своей шайки.

   -- Его действительно ценят, Слава. Этот маленький поганец умеет заворожить своё окружение. За счёт того, что красив как ангелочек и обаятелен как дьяволёнок. Голос у него тоже ангельский, а уж что он с гитарой вытворяет... Даже меня цепляет за душу. Очень забавно в этом поганце сочетаются надменность со скромностью и застенчивостью. А теперь послушай, что я записал. Это весьма познавательно.