Господин вечности

   -- С девчонок, которые этой тёмной птахе дороги. А потом перейдём на двойняшек...

   Когда я вернулся в комнату, Ван уже спал. Я тихо прокрался к своему месту.

   -- Малой?

   Не ожидая, что брат проснётся, я дёрнулся, больно ударился пробитой ногой о диван, отпрянул, запнулся о лежащий на полу рюкзак, упал и обматерил этого ушастого придурка, за то, что так пугает среди ночи! Ответом мне был весёлый ржач. Руки сами тянуться уменьшить поголовье близких родственников путём удушения одного из них подушкой!!

   Свет мне не нужен, я и в темноте отлично вижу, не стал ночник зажигать. Это Вану хотя бы тусклый источник света нужен, а я так могу обойтись. Поэтому брат не увидел, что когда я стянул кроссовки, на полу остались тёмные кровавые следы.

   Ворчание о том, что любимое и любящее семейство порой хуже смертельных врагов, лишило светлого излишней наблюдательности как нельзя более эффективно. Он накрылся одеялом, засунув голову под подушку и гнусаво запел: "Спит убитая лисичка, спит задушенная птичка..." От этих воплей мартовских кошаков я и свалил в направлении ванной комнаты, прихватив с собой бинты и пластыри.

   Включив воду, я разделся и залез в душ. Избавившись от перевязок, внимательно осмотрел раны. И тихо выругался сквозь зубы. Разорванная в лохмотья рука, ноги, бок -- всё заживало очень плохо. Сквозные раны в стопах сочились тёмной сукровицей. Местами целая кожа вокруг ран нехорошо потемнела.

   Паранойя, ты понимаешь, что твои предположения -- чистой воды идиотизм? Нет, я не нахожу другого разумного объяснения, но как найду, не сомневайся -- сообщу. И тебе, тётушка, придётся смириться с тем, что ты не права. Ну сама подумай -- кому и зачем могло понадобиться отравлять колючую проволоку в спортзале? Ой, нет, не надо мне этих предположений! Я знаю, тётушка паранойя, какой у меня изощрённый ум, и что он способен измыслить с твоей помощью, так что просто заткнись! А я пока возьмусь за мочалку и беспощадно ототру кожу от всего лишнего.

   И всё-таки, что же мне с этим делать?..

   О, придумал! У меня же сохранилась аптечка Ариса! А там -- универсальное заживляющее противоядие. Помогает практически от всего, даже при укусах инфернальных тварей. Если бы не эта штука, я мог бы вытащить из болот на своей спине не полудохлого брата, а его разлагающийся труп. Сейчас этот злобный светлый практически не хромает, лишь изредка вспоминая о том, что ногу ему чуть не отгрызли.

   Отжав волосы и аккуратно промокнув раны полотенцем, которое после этого полетит в помойку, я достал браслетную сумку, выудил аптечку стража изначальных. Нашёл прозрачную, не имеющую никакого запаха мазь и принялся тщательно накладывать её на все раны и даже самые мелкие царапины. Подождав, пока она впитается хоть частично, так же тщательно и осторожно заново перебинтовался и позаклеивал более мелкие повреждения пластырями. Взглянул в зеркало и чуть не расхохотался -- ну чисто мумия недобитая! Как там братья про меня говорят -- вечно раненый попаданец? Даже не поспоришь!

   Закончив с перевязкой, я пошёл спать. На этот раз прокравшись так тихо, чтобы не нарушать чуткий сон светлого эльфа. Придушу к демонам, если ещё раз так напугает!

   Ночь была поганой. Она оставила после себя привкус гнилой крови, безнадёжности и липкого как патока страха. Даже если бы я смог снова уснуть -- не стал бы. Именно поэтому, стараясь не дёргаться лишний раз, я надел запасную чёрную форму, нацепил на воротник трилистник и отправился на занятия вместе с братом. Ван поворчал по поводу того, что я прусь как идиот на учёбу, когда у меня есть легальный повод прогуливать, но внимательно посмотрел в глаза и умолк. Тяжёлый у меня, видать, сейчас взгляд.

   Первой парой в расписании стояла мировая история. Сказать, что я пришёл в аудиторию -- значит, гнусно соврать. Потому что я туда приполз. И аккуратно, стараясь не задевать никаких углов и не делать резких движений, упал на своё место. Достал учебник, дополнительное пособие, тетрадь и нагло положил голову на парту. Учитель мне простит. Меня почти все учителя любят. Кроме этого старого хрыча, который математик. И ещё литераторша. Та меня вообще не переваривает. Остальные не устают повторять, какой Ирдес хороший, умный и замечательный. А что проказничает иногда, так малыш же ещё, ему простительно.

   Математик невзлюбил меня с тех самых пор, как я указал ему на ошибку, допущенную прямо во время урока на доске. Литераторша кривится каждый раз, когда я высказываю отличное от её собственного мнение. Она просто млеет, когда студенты за ней повторяют, а тут выискался какой-то мелкий выскочка!..

   Такими мыслями, не отрывая тяжёлой головы от парты, я отвлекался от прошедшей ночи, продолжавшей липнуть к коже багровым ужасом. О чём конкретно были сны -- уже почти не помню. Только непрекращающийся страх и безнадёжность отравляют мне утро.