Господин вечности

   -- Лингвистика, -- ответил я, садясь на своём диване, убирая планшетный комп на тумбочку, туда же скидывая виртуальный обруч с браслетами.

   Нашёл рядом бутылку воды, в тумбочке -- обезболивающие. Все вчерашние травмы ныли просто зверски. Боль не сильная, но очень изматывающая. И по всему телу, что самое поганое. Я сегодня точно никуда не пойду!

   -- А препод по лингвистике у нас Дрэйк... -- произнёс всё так же в потолок брат. -- Решено, прогуляю!

   Апокалипсис аккуратно скинул ноутбук на пол, завернулся в одеяло и прикинулся трупом. Я тоже задремал, решив не травмировать и без того израненное тело лишний раз.

   А через час пришёл Дрэйк. Ввалился в комнату, открыв нашу дверь запасным ключом. Придётся замок менять.

   Ван взвился в воздух, и быстрее, чем командир успел сказать хоть что-то, заорал:

   -- Какого хрена ты на служебный инвентарь наступаешь?! Сойди с моего ноута, быстро!

   Опешивший директор быстро отступил на пару шагов. До ноута светлого на самом деле он не дошёл метра три.

   -- Чего пришёл, командир? -- раздражённо поинтересовался Ван, зевая и кутаясь в одеяло.

   -- Завтрак принёс, -- пожав плечами, Дрэйк невозмутимо поставил на стол два закрытых порционных контейнера. -- Вас обоих в столовой не было. Ну ладно Ирдес, но ты-то, Ван, чего всё ещё дрыхнешь?

   -- А я прогуливаю твой предмет, -- нагло ответил светлый. -- И отсыпаюсь после дела.

   -- Ага, а командир, значит, после дела может не отсыпаться. Собирайся, Ван, ты мне нужен на уроке!

   В общем, лингвист растормошил жутко недовольного, раздражённого Вана, утащил его с собой на пары. Предварительно они прикончили завтрак, от которого я отказался. Потребовав от Вана обещания, что если ему понадобиться помощь -- то он сразу позовёт, я снова уснул. И мирно спал до обеда, пока не притащился Шон. Стянув с меня одеяло и оценив количество бинтов и пластырей, пропитавшихся кровью, брат потемнел лицом. Но, взяв себя в руки, не пошёл крушить аудитории сразу, а вместо этого потребовал от меня сменить пришедшие в негодность повязки и пластыри. Отбрыкаться не удалось.

   После того, как мои руки, бок и ноги оказались заклеены и забинтованы наново, я потребовал от брата не вмешиваться в мои дела и не подрывать мой авторитет. Шон ругался, грозился, просил и уговаривал. Но сдаться ему пришлось. Со своими делами я разберусь сам. Хотя Шон всё же вытянул из меня обещание, что если они посмеют подшутить надо мной или Ваном, когда он будет рядом -- у брата есть неоспоримое право сделать из них отбивную.

   В общем, отоспался я ближе к вечеру. Проснулся и понял что жутко хочу есть! Готов жевать обивку дивана!!

   Первостепенной задачей стала добыча еды. Где меня здесь кормят? В столовой и у девочек. Так, а я вроде бы девочкам сегодня что-то обещал. Решено, пойду к ним!

   Жутко чесались и болели заживающие под бинтами и пластырями... даже не знаю, как их назвать. Для ран несерьёзные, для царапин слишком глубокие и многочисленные. А, ладно, как не назови, болеть меньше не станет. Отыскав чёрную майку с очередным острозубо скалящимся смайликом, украшенным декоративными рожками, хвостиком с острым наконечником и с надписью вокруг картинки "Если не злить -- настоящий ангел", вытащил из-под дивана не сильно пыльные джинсы и кроссовки, быстро оделся. Расчесав волосы, обнаружил, что в пределах видимости нет ни одной целой резинки! Блин, в косу их опять убирать, что ли?

   Потянувшаяся к затылку рука замерла на полпути. Раскалённой болью обожгло воспоминание о том, как я плёл косу ей... Аккуратно, тщательно, долго... И волосы её, такие же чёрные, гладкие, тяжёлые, длиннее моих...

   Опустив руку, я закрыл глаза. Вдохнул. Никогда больше я не буду плести себе косу. Никогда в жизни. Никогда. Выдохнул. Открыл глаза.

   Пофигу. Так пойду.

   Академия, как правило, представляла собой лабиринт ещё почище, чем некоторые медучреждения. И общага не являлась исключением, делясь не только на этажи, но и на корпуса-донжоны. Для первых-третьих, четвёртых-пятых и шестых-седьмых курсов. Парни обычно занимали нижние этажи, девчонки селились наверху. Комнаты делили на двоих-троих, реже -- на четверых. Три донжона соединялись меж собой подвесными коридорами и лестницами, а так же общей "гостиной" -- первые три-пять этажей всегда занимала центральная постройка, объединявшая трёхбашенную общагу в одно здание. Как правило, связанное с основным учебным корпусом парой-тройкой надземных коридоров-переходов.

   Такое деление вовсе не означало, что при смене курса нужно обязательно переселяться на новое место. Частенько просто меняли нумерацию зданий.

   Обычно возрастные группы не разбавлялись другими курсами, но исключения делали для близких родственников. И первокурсника вполне могли подселить к пятикурснику, если они родные братья. Шона мы к себе не пустили, пусть нафиг идёт, нам с Ваном и так тесновато в этой каморке. Впрочем, Шон и не стремился сунуть голову в пасть тигру, нарушая личное пространство "двух неадекватных братьев, за-что-мне-такое-наказание". Со светлым мы зоны комфорта поделили и ни один без нужды не нарушал незримые границы другого.